Онлайн книга «Код розенкрейцеров»
|
– Мы не близнецы, а двойняшки, – пояснила Катя. – Близнецы – это когда однополые, то есть однояйцовые, а мы… – Да брось, – перебил ее Валек, – давай лучше за отца с матерью выпьем. А то совсем про них забыли. Сестра горестно потупилась, потом проговорила: – В прошлом году вызвали меня в КГБ. Справки вручили и на папу, и на маму. Мол, реабилитированы посмертно… Ни в чем не виноваты, значит… – Ах, суки! – невольно вырвалось у Валька. – Ты помнишь, как их забрали? – спросила Катя. – Вроде ночью? – в сомнении произнес Валек. – Кажись, весна была… или зима? – В марте… Считай, ровно десять лет назад. Сразу после праздника – Международного женского дня. – Она невесело усмехнулась. – Пришли, точно, ночью. Все перерыли. Отец, помню, все повторял: «Это ошибка… Это ошибка…» – Ага, – сказал Валек, – это и я помню. Интересно, за что их прихватили? – Может, донес кто? – высказал предположение Володя. – У нас в цеху работает один, раньше в органах служил, потом уволили… Так он рассказывал: все на доносах построено было. Одного хватали, он на второго стучал, а тот на третьего… так и раскручивали дела, а потом докладывали о раскрытии шпионско-террористической группы. Вот и ваших, должно быть. – Отец в исполкоме работал, мать в гороно. Какие они шпионы-террористы? – Э, брат, – перебил Валька зять, – тебе ли рассказывать, какие шпионы там сидят. Сам небось знаешь… – А ведь хорошо жили, – вздохнул Валек, – все было. Всегда одеты-обуты… Хаванина… еда то есть, – поправился он. – И если бы их не забрали, разве б я стал вором? Ах ты!.. – он залпом выпил рюмку. – Спасибо тетке, – сказала молчавшая Катя, – не бросила в трудный час. – Царство ей небесное, Аглае. Ты вон быстро от рук отбился, дома и то не всегда ночевал, а мы с ней… И как выжили? Только благодаря Аглае десять классов сумела окончить. Ей и еще одному старичку. – Какому старичку? – не понял Валек. – Так, одному, – замялась Катя. – Помогал нам, деньги переводил, хотя сам бедствовал. И ей царствие небесное. Ладно, чего уж вспоминать… – она тяжело вздохнула. – Давайте помянем тех, кто не оставил в трудный час. – А я, значит, оставил? – неожиданно взъерепенился Валек. – Валентин! – укоризненно произнес зять. – Оставил не оставил, – спокойно констатировала Катя, – а если бы со шпаной не связался и не сел, я думаю, нам бы полегче было. Ты, собственно, выбрал самый легкий путь, покатился под гору. – Да я… да я!!! – выкрикнул Валек. – Я там… здоровье… на лесоповале… – Это все потом было, – отрешенно сказала сестра, – а в самый трудный час ты нас бросил. Валек хотел закричать еще что-то злое и жалостливое одновременно, но задохнулся и замолчал. Сестра была права. Он предал. Над столом повисло тягостное молчание. – Если бы я мог поправить… – наконец произнес Валек через силу. – А ведь я знаю, кто на родителей донес, – неожиданно сказала Катя. – Кто?! – Валек так и подскочил на стуле. Он был готов прямо сейчас бежать и мстить. – Говори, Катька! – Помнишь, старуха с нами в коммуналке на Щорса жила? Валек напряг память. – Нас четверо соседей было. Беловы многодетные. Один еще вместе с тобой ошивался. Как вас посадили, за ум взялся. Сейчас на стройке работает бригадиром. Вчера только в магазине видела. – Ну? – Потом Кацы. Абрам Львович и Маргарита Владиславовна. Двое детей у них было: Марик и Люся. Абрама Львовича в пятьдесят втором забрали, но быстро выпустили. Тебе Люся нравилась? Потом Екатерина Павловна, одинокая, в театре работала костюмершей. Такая, вечно с поджатыми губами. Лицо худое и бледное. Она, видать, не из простых была. Все из себя аристократку корчила… Вот она на них и донесла. – Откуда ты знаешь? – Да уж знаю. – Откуда, Катя? – вмешался Володя. – Может, напраслину на человека возводишь. – Откуда знаю, говорить не буду. Но на родителей писала точно она. Мол, скрывают свое истинное происхождение. Космополиты, ну и все такое… – Какое происхождение? Что ты такое несешь? – вытаращил глаза Валек. – А такое! Ты никогда не задумывался над происхождением нашей фамилии? И встречал ли однофамильцев? – Да как-то не очень. Десантовы и Десантовы. Мне даже кликуху хотели прицепить – Десант, но не прижилась. Наверное, какой-нибудь предок в десанте служил в царское время… – В десанте! – хмыкнула Катя. – Не было тогда десантников. Наш предок носил фамилию де Санти и приехал в Россию при Павле Первом. – Ну ты даешь, сеструха. Так мы что, выходит, французы? Катя хотела что-то сказать, но замолчала и посмотрела на мужа. – Ты мне никогда этого не рассказывала, – удивился тот. – А о чем рассказывать? Это случилось сто пятьдесят лет назад. За это время мы давно обрусели. Правда, еще дед считался итальянским подданным. – Значит, я – итальянец! – весело воскликнул Валек. – Вот Екатерина Павловна на этом факте и решила сыграть, – не обращая внимания на реплику брата, продолжала Катя. – Настучала писульку и послала в КГБ. Там, конечно, не замедлили проверить этот примечательный факт, и точно: внук подданного итальянского королевства. – А откуда соседка узнала? – недоверчиво спросил Валек. – Мало ли… Земля слухом полнится. – А где найти эту старую козу? – Адрес я тебе дам, – сказала Катя. – А почему ты сама не прижала эту стерву? – А прижимать, братец, по твоей части, – спокойно ответила Катя, и на лице ее мелькнула мгновенная злобная гримаска. Мелькнула и тут же пропала. – Ладно! – зловеще произнес Валек. – Я ее навещу. – И что ты будешь делать? – в сомнении спросил Володя. – Разберемся, – резко произнес Валек, – будь спок! Прошло несколько дней. Валек жил у сестры, спал на раскладушке в комнате, где в деревянной кроватке обитал годовалый племянник Костя. Иногда по ночам ребенок просыпался и плакал, а вместе с ним просыпался и Валек. Первое время он никак не мог отделаться от ощущения, что все еще кантуется на нарах. Но скоро детский лепет стал странно волновать его, будя давно забытые ощущения домашнего тепла и уюта. Ему вдруг пришло в голову: а не это ли главное в жизни? Гуканье малыша, сладкий запах женского тела, идущий от склонившейся над кроваткой сестры, то состояние покоя, которого ему всегда не хватало. А что он хорошего видел? Лагеря, нары, обжигающий мороз на делянке, грохот падающих деревьев, шлепанье грязных засаленных стирок, вяжущая горечь чифиря. И ведь для него это была привычная жизнь, он даже не помышлял, что существует другая, вот такая спокойная и размеренная. |