Онлайн книга «Код розенкрейцеров»
|
– Сколько сейчас времени? – спросил Валек. – А тебе зачем? – откликнулся коротышка. – С трех до половины четвертого рабочие идут в столовую, народу в цехе почти не остается, тогда проще незаметно подобраться к колодцу. А может, меня с собой возьмете? Тогда мы мигом обернемся. – Нет уж. Сиди тут. Оставляю тебя с Сеней. А, Семен? – Можно, – пробурчал громила, подав голос в первый раз за все время. – Ты сейчас нам нарисуешь план, – продолжил главный, – и упаси тебя нечистый взять нас на понт. Тогда тебе точно вилы! Принесли карандаш и школьную тетрадку в косую линейку. – Давай, корябай, – сказал Русичев. – Я и рисовать-то не умею, – пробормотал Валек. – Чего?! Ты эту придурь брось! Я тебя что, картину заставляю малевать? Рисуй, урод! – Ага. – Валек взял карандаш. Он поплевал на грифель и приготовился чертить. – Ты чего это, придурок, на карандаш плюешь, – окрысился хозяин, – он не химический, а обыкновенный. – С зоны привычка, – начал оправдываться Валек, – там только химические… Ладно, – он изобразил прямоугольник. – Это цех. Тут вот пути. Понятно? – Давай-давай. – Это переезд. – Ты что же, план всего завода рисовать задумал? – Зачем всего? Не волнуйся, начальник, все будет нормалек. Тут вот стоит будка. Железная. – Валек, высунув язык, стал изображать будку и что есть силы надавил на карандаш. Грифель хрустнул и сломался. – Ой, – удивился Валек, – карандаш крякнул. – И тут же получил мощный удар по голове и слетел со стула. Вдогонку последовало несколько увесистых пинков. – А теперь вставай, урод, – сказал Русичев, – и если еще раз сломаешь школьную принадлежность, снова будем дырку в тебе сверлить. Въехал? Минут десять Валек изображал невероятное усердие. Ему не мешали. Наконец он сказал: – Все. – Который колодец? – спросил хозяин. – Вот он, – ткнул карандашом в план Валек. – На самом дне слева от скобы есть ниша, она заложена двумя кирпичами, выньте кирпичи, там золото. Только без фонаря делать нечего. – Разберемся. Иван, поехали. А ты сиди здесь. Сеня, отвечаешь головой! Когда они ушли, Валек наконец как следует огляделся. Он находился в небольшом подвале, освещенном двумя керосиновыми лампами. Кроме стола, на котором стояли лампы, пары стульев, в помещении ничего не было. Сеня снова связал Вальку руки и оставил лежать в углу. – Ты бы мне хоть тряпку подложить дал. Каково на бетоне прохлаждаться… – Ничего, – равнодушно сказал Сеня, – не успеешь заболеть. – Этот Русичев, он кто? Сеня молчал. – Пахан ваш? Сеня сплюнул и взял лежащий на столе коловорот. – Будешь впустую базарить, дырку сделаю. Валек замолчал и задумался. Все. Кранты! Через час приедут, тогда держись. Он незаметно для себя задремал. Проснулся Валек от звука голосов. В помещении находилась все та же троица. Русичев непрерывно матерился. – Всю ночь по этому… заводу лазали… Ты понимаешь, Сеня, как какие-то сантехники… по колодцам… шныряли… Я… руку себе ободрал, Ивану… крышкой палец… придавило. В один залезли – ни… в другой – ни… Не, ты понял! Этот петух… нас за фраеров держит! – Кончать его? – равнодушно спросил Сеня. – Какой… кончать, а золото?! А золото, я тебя… спрашиваю, коту под хвост?!! Нет, погодь кончать. Мы его сначала до такого состояния доведем, что любо-дорого смотреть будет. Ты, Сеня, коровушек освежевываешь, а с него шкуру снять можешь? – А чего, – все так же равнодушно произнес Сеня, – запросто. – Слышал, урод?! – обратился хозяин к Вальку. – Сеня у нас мастак. Освежует, что твоего барашка. И учти, ты после того как с тебя шкуру снимут, еще жить будешь. То есть, конечно, недолго, но для тебя время вечностью покажется. У тебя один выход: расколоться. Скажешь, где рыжье, – прикончим без мучений. Не скажешь – пеняй на себя! Для начала, Сеня, сними с него кусок шкуры со спины, чтобы понял, какие будут ощущения. Сеня вышел из подвала, но скоро вернулся, неся в руках какие-то поблескивающие штучки. Русичев выхватил у него из рук одну – небольшой серповидно изогнутый нож. – Вот, смотри. Остер, что бритва. «Бритва!» – пронеслось в мозгу у Валька. Почему тогда у старухи он не смог ее найти, и вдруг она оказалась у него в кармане? Ведь этого просто не может быть. Почему в сознании всплыло лицо сестры? Бритва?! Как же это так? Бритва!!! «За что?» – умирая, спросил Ушастый, и в тот миг бритва тоже была в руках у Валька… Бритва… и Катя?! Но какая связь? Или?.. – Иван, посвети, – произнес Сеня. Он приблизился к Вальку, перевернул его на живот и с треском сорвал рубашку. Иван был рядом и высоко держал в руках керосиновую лампу. Рябое лицо абсолютно ничего не выражало. Неожиданно лампа выскользнула у него из рук и с мелодичным звоном упала на пол. При этом штаны Ивана занялись неярким пламенем. – Ты что делаешь, идиот!!! – заорал Русичев. Сеня отпрянул от Валька и недоуменно смотрел на происходящее. Иван между тем, ничего не предпринимая, остолбенело стоял на одном месте. Пламя поднималось все выше, а он то ли не чувствовал боли, то ли пребывал в ступоре. – Семен, туши его!!! – орал хозяин, бестолково мечась по подвалу. – Чем? – Не знаю!!! Он же сгорит!!! Но ни песка, ни тем более огнетушителя в помещении не имелось. – Беги наверх за одеялом! – заорал Русичев, обращаясь к Сене. В этот миг до сих пор стоявший столбом Иван вдруг неистово рванулся и свалил стол, а вместе с ним и вторую керосиновую лампу. У лампы почему-то не был завинчен колпачок наливного отверстия. Керосин выплеснулся, попал на одежду Русичева, и тот тоже загорелся. Валек лежал в своем углу и с огромным удивлением наблюдал за всем происходящим. Неожиданно его осенило: ведь можно бежать. Руки, конечно, связаны, а ноги ведь нет. Опираясь спиной на стену, он попытался подняться. – Куда?! – заверещал Русичев, бросаясь к Вальку. Ударом головы в живот он сбил Русичева с ног. – Семен! – завопил Русичев. – Мочи этого урода!!! Но Семен куда-то исчез и не показывался. Между тем огонь, хотя и медленно, полз вверх по одежде хозяина. Русичев захлопал по телу руками, пытаясь сбить огонь. Высвеченное пламенем лицо искажалось от боли, он что-то нечленораздельно кричал, потом упал и стал кататься по полу. Иван, загоревшийся первым, был весь охвачен огнем. Он уже не метался, а рухнул на пол и полыхал, словно автомобильный скат, жирным, коптящим пламенем. |