Книга Все пиарщики делают это!, страница 31 – Дарья Орлова

Свежие лица в штабе, которых неизвестно кто берет на работу и которые заняты чем-то вовсе непонятным. Однажды в Нижнем Новгороде мы обнаружили человека, с серьезнейшим видом разбирающего ксерокс. Отлично работающий ксерокс.

Кроме того, в штабе можно обнаружить братишку или друга детства кандидата, окончившего какой-нибудь арбузолитейный техникум и всегда мечтавшего попробовать себя в выборах.

Историка, рассуждающего об исторической значимости нашего кандидата для России и постсоветского пространства.

Уборщицу, которая учит агитаторов агитировать.

Когда все это дивное разнообразие сваливается на вашу голову, вам не до масонского заговора.

Хочешь загубить предвыборную кампанию – поставь бюрократа ее курировать. А лучше двух – для надежности. В московском штабе Петрова их было достаточно, чтобы проиграть даже беспроигрышную кампанию.

– Лилипуты трахаются в моииих карманах, совсеееем озверели, чума!.. – радостно пропел Митя, с дартсом в руках похожий на маленького древесного тролля, охотника за мухами. – Кстати, Дашка, это же ты просила включить группу «Ундервуд» в концертный тур? Я им вчера звонил, кланяются тебе поясным поклоном и обещали быть!

– Митя, – поднял тяжелую голову Гарик, – ты резвишься, а социологии у нас все равно что нет. Во всем отчете – ни слова от объективной реальности. Местные северские социологи из института привыкли, что Москва их не контролирует, а только хавает результаты этих исследований, с позволения сказать. И охамели. Вот такая ситуевина.

– Пусть Андрес сделает социологию.

– У него интервьюеров нет, – мрачно хмыкнул Гарик. – И денег на них нам не дали.

– Ты же говорил – бабла немерено... – пискнула Василиса и прикусила язык, потому что раздражать Гарика перед нашим таинственным исчезновением на сутки – неудачная идея.

– Бабла – немерено. Но на социологии мы, блядь, экономим. Как и на многом другом.

– Ой, кстати, где Андрес?

– Лично проверяет ситуацию на местах.

Это могло означать все что угодно. Даже то, что Андрес тайком рванул в Ригу к маме. Или ловит рыбу где-нибудь на Ангаре. Андрес не склонен к алкогольным излишествам, так что он, во всяком случае, не в запое.

Мы трогательно захлопали ресницами и исчезли в своем кабинете.

В машину к Виолетте мы проскользнули осторожно. Царственно кивнули Семенычу и...

– Ой, Семен Семенович! – завороженно пропела Васька. – Какой у вас пресимпатичный брелочек! Где взяли?..

– Да это не брелочек, Василиса Витальевна. – Семеныч осторожно попытался высвободить штучку из Васиной руки. – Это ключи от старого комода.

Два аккуратных ключика. Золотистые. Ничего особенного, но... масонские символы!

– Семен Семенович, одолжите их нам до завтра? Мы не сломаем. И не потеряем.

Семеныч, имея многолетнюю выучку ФСБ, не дрогнул перед лицом несомненного Васькиного безумия. Он медленно снял ключики и протянул со словами:

– Ну вы уж... не потеряйте. Все-таки комод.

Дождь лил, капал и снова лил, как будто в небе работал плохой сантехник. Впрочем, в Северске и настоящие коммунальные службы работали без фанатизма.

– Вы что, улетаете? – с недоумением куклы Барби спросила Вета.

– Тссс! – страшным шепотом отвечали мы.

– А зачем вам ключики?

– Это... это тантрический символ любви и сексуальной привлекательности! – подумав, заявила Васька.

– Серьезно?! Тогда и я себе куплю! Сегодня же!

Когда мы почти подъехали к аэропорту, Вета в глубокой растерянности спросила:

– Но если это такой замечательный символ, почему вы попросили его только на один день?..

Общение с нами очевидно шло ей на пользу. Она училась логически мыслить.

Проходя паспортный контроль в аэропорту и удерживая за капюшон почти спящую Ваську, я позвонила Славке в Москву. Он взял трубку с большой неохотой.

– Кто это, – сонно пробормотал Слава, – звонит в девять часов ночи?

– Это твоя совесть, Вячеслав. Уверена, многие твои знакомые меня ищут.

– Дашка, ты почему звонишь так рано? У вас в тайге по утрам туман?

– Мы с Василисой вылетаем из тайги в столицу. Будем у тебя к вечеру. Приютишь? Обогреешь? Кстати, Слав, ты бы не мог устроить нам интервью с каким-нибудь специалистом по Стабфонду? Финансовым аналитиком?

– Уже сегодня?

– Ага, сегодня... часиков в десять вечера...

– Ты с ума сошла, Дарья. Какой финансовый аналитик будет встречаться с журналистом в десять вечера?

– Просто с журналистом не будет, – карамельным голосом пропела я, – но у тебя же с ними неформальные отношения. Устроим вечеринку без галстуков.

Славка оживился. Жена у него была в роддоме, а толпа детишек – с няней.

– Ну, есть у меня один финансовый аналитик. Даже симпатичный.

– Вообще-то, я сейчас жутко влюблена, так что это неважно.

– Ты все время в кого-то жутко влюблена, – хихикнул Славка. – И все-таки он симпатичный.

– Только... пусть он будет не как тот эксперт по федерализму, в синем пиджаке.

– А что с ним было не так? Я думал, вы мило поговорили...

– Он мне сказал, что для депутата любого уровня разница между Ван Гогом и Ван Даммом роли не играет.

– А разве не так? – весело заржал Славка. – Они и книг-то не читают, твои депутаты!

Я не спорила. Мы с Васькой уже почти спали.

Несколько раз я открывала глаза во время полета. Я видела облака. Все они были прекрасны.

Меня разбудила Васька осторожными потряхиваниями. Я как будто впервые натолкнулась взглядом на ее курточку в горошек и захихикала. Абсурд ситуации, как это бывает в первый момент после пробуждения, стал для меня ясен. Какие масоны? Какой заговор? А, впрочем, самолет уже приземлился в Шереметьево.

Я не люблю Москву и предпочитаю путешествовать по ней с закрытыми глазами.

Я не люблю ее, потому что пролетариат в Москве злее и опаснее, чем где бы то ни было, а метро отчаянно похоже на общественный туалет. Я не люблю многочасовые пробки, как животное не любит руки, которые насильно его удерживают.

Васька не любит Москву намного спокойнее.

Только одно примиряет нас со столицей – магазины. Ведь ничто женское нам не чуждо...