Онлайн книга «Академонгородок»
|
— У кого сыновья?! — всполошилась Танька Короткова. — Тележкин! Ты когда сыновей успел настрогать?! Женился, что ли?! — Не дождетесь! — отмахнулся Саня. — Это мы не про детей, — старательно выговорил я, — а про торговую марку. Этот, как его… Бренд! — Ты, Бачило, смотри, чтобы этот бренд тебя не напоил! — посоветовала Короткова. Мы его марку знаем! — Бренд! — упрямо повторил я. — Сивой кобылы… — Да не слушай ты ее! — снова зашипел мне в ухо «Тележкин и сыновья». — Лучше скажи, может один человек твою бандуру запустить? — Один человек? — переспросил я сквозь золотой коньячный туман. — Может! А другой не может… — А ты? — Санька тяжело навалился на плечо. — Я все могу! — Когда? — жадно спросил он. Надо, ох, надо было мне промолчать! Но черт уже дергал меня за непослушный язык. — Да хоть щас! — заявил я. — Спорим, с закрытыми глазами выставлю триста параметров? — Ты мне один выстави! Тысяча девятьсот восемнадцатый! Сумеешь? — Лехко! — соврал я. — Чего там восемнадцатый! Давай тысяча пятисотый! До нашей эры! — На хрена мне до нашей! Мне восемнадцатый год нужен. Прадед, чудик, клад зарыл как раз за день до того, как город красные взяли! Все свое золото, камушки там, бусы, все дела… А сам — в бега. — «Мой отец в Октябре убежать не успел…» — затянул было я, но Санька больно ткнул меня в бок. — Пока ты тут песни поешь, там комиссары мое золото приватизируют! — Нациоа… — я поднял палец, -..оанализируют! — Да мне без разницы! Вставай, пошли! Он вынул меня из кресла и потащил в коридор. — Чего это вы в такую рань засобирались? — удивилась Ася. — Мы только за сигаретами, — объяснил Саня. — Бачиле подышать надо… — А куда мы идем? — спросил я, едва поспевая за ним вдоль по улице. — Как — куда? В Проблемы твои, где там у вас жлыга эта стоит? — В Институт, что ли? — я остановился. — С ума сошел? У меня и пропуска с собой нет! А у тебя разве есть? — Мой пропуск — голова! — изрек Саня. Я представил, как он будет головой пробивать институтскую проходную, и мне стало нехорошо. Однако Тележкин ничего подобного устраивать не стал. Он повел меня кругом, вдоль забора, огораживающего территорию института, и, наконец, привел к тщательно замаскированной дыре. Никакой особой секретности в нашем институте нет. Наоборот, все его достижения старательно выставляются напоказ. Иностранцы толпятся у нас круглые сутки, делегациями и по одиночке, охрана состоит из пожилых вахтеров, а на территорию не сможет пробраться только ленивый. — Не ссымневайся! У меня все рассчитано! — заверил меня Тележкин. — Да, но это, видишь ли, не совсем… А если шеф узнает? Знаешь, что мне будет? Вместо ответа Санька выхватил из-за пазухи недопитую бутылку коньяка. — Глотни-ка еще разок! — потребовал он. — А то завод кончается. От глотка меня совсем повело. Я забыл про шефа и стал думать только о том, чтобы не загреметь вниз по лестнице. А лестниц в здании нашего Роторного Тороида было предостаточно. Пультовая находится на шестом подземном уровне, куда ведет целая паутина трапов, металлических мостиков и прочих пандусов. К сожалению, в этот субботний вечер на лестницах не было ни души, никто не заметил двух нетрезвых нарушителей пропускной системы, никто не поднял тревогу, не предотвратил беды. В помещении пультовой слабо мерцали контрольные огни, тихо гудели трубы, отводящие конденсат, шелестели пропеллеры вытяжной вентиляции, да бродил неприкаянно лабораторный кот Лоренц, приставленный следить, чтобы мыши не попортили изоляцию. Я включил свет. — Ишь, ты! — сказал Санька, оглядев пульты. — Красиво… как на электровозе! А с какого места в прошлое запиндюривают? Из-за гудения и тепла сотен приборов у меня разболелась голова. Начинало мутить. — Темпоральная камера — там, — я показал в окно пультовой, туда, где посреди огромного зала висела на растяжках наша РТТК. — Ни хрена себе! — забеспокоился Саня. — А как туда забираться-то?! — Там, внизу, подъемник… — Ага, — Тележкин приник к окну, пытаясь разглядеть что-то в полумраке. — Понятно… Ну все, пошел! — Куда?! — простонал я. — Как куда? Туда, в камеру! — Погоди, Саш. Не глупи… — я без сил плюхнулся на стул. — Шутка это была, понял? Прикол! Никого мы ни в какое прошлое не посылаем. Эксперинем…тируем пока только на металлических болванках. Смещаем вер…ктор на несколько миллисекунд… — А че так мало? — удивился Тележкин. — А то!.. — я потер лицо ладонью. — Не помню точно… В общем, последствия могут быть. Опасно, понимаешь? — Конечно, опасно! Додумались тоже — железные болванки в прошлое закидывать! А если она там кому по голове? Послали бы знающего человека, он на месте, поди, разобрался бы с последствиями! — Может быть… — я закрыл глаза. Пультовая вдруг накренилась и пошла кругом. — Лет через пятьдесят, не раньше… а сейчас — поспать бы… — Погоди спать! Что-то тряхнуло меня, я снова открыл глаза. — Чего надо? Эск-скурсия закончена. Иди домой. А я здесь, на диванчике… — Не сразу! — Тележкин крепко держал меня за ворот. — Сначала покажи, как выставляешь триста параметров! — Пжалста! — я, не глядя, ткнул пальцем в клавишу. Экраны осветились, услужливо предлагая ввести новые данные. — Геомагнитная кривая сегодня паршивая… — Ничего, как-нибудь… — Саня, казалось, совсем протрезвел, — мы же не по правде, а так, для проверки. Вдруг, ты разучился? — Да сам ты темень необразованная! Разучился! Как два пальца… Напряженность поля, скажем, двести, импульс — два по семь гиг… Вектор обратный, модуль — миллисекунд… сколько? Тележкин смотрел на меня, что-то прикидывая. — А до восемнадцатого года сколько в миллисекундах? — Дался тебе этот восемнадцатый год! Ну, считай: Две тысячи три минус тысяча девятьсот восемнадцать, умножить на триста шестьдесят пять, на двадцать четыре, на шестьдесят, еще на шестьдесят, да на тысячу… — я с трудом попадал в клавиши, — будет двести шестьдесят восемь тысяч пятьдесят шесть на десять в седьмой. — Че-то до хера… — Саня глотнул из бутылки. — А ты хотел!.. Так, испаритель выставляем по макси… муму… му-му! Хе! — Не отвлекайся! — Полезная масса — один килограмм… |