Книга Стрингер. Летописец отчуждения, страница 61 – Александр Радин

И тут ему в голову пришла совершенно бредовая идея. Он даже рассмеялся от того, насколько она была бредовой, напугав «монолитовцев». Смертин не видел, как Жора ткнул локтем Бочку и многозначительно покрутил у виска. Алексей был занят тем, что строил теорию — настоящую теорию появления Зоны.

— А ты никогда не думал, что Зона — врата в ад? — спросил он у бредущего рядом Рябого.

— Да все так говорят, — буркнул сталкер.

— Вот смотри… Есть некий Монолит, который исполняет желания.

— Ну есть…

— Ты вообще в Бога веришь?

— Ну… Так…

— Что значит «так»? — не понял Смертин.

— В церковь не хожу, а так вроде верю…

— А чтобы не «так» верить — надо в церковь обязательно ходить?

Рябой замялся. Вопрос стрингера поставил его в тупик.

— Сам-то веришь? — спросил он.

— Нет. Но сейчас, вот с этой самой минуты, могу резко поверить, — подмигнул сталкеру Алексей. — Посуди сам… Монолит, который исполняет желания. Чем не дьявол-искуситель? Это ведь человечество представляло его в виде рогатого и с копытами. А на самом деле — может, и камень. Почему нет?

Рябой непонимающе уставился на стрингера.

— То есть ты хочешь сказать…

— Именно, — перебил его Алексей. — Я не знаю, что тут устроил этот камень, филиал ада или чистилище, но все чертовски похоже. Демоны и твари, кровожадные монстры, ловушки для грешников, необъяснимые аномалии, насмехающиеся над законами физики. Похоже?

— Ну…

Алексей закурил.

— Вон, кстати, адские гончие, — показал он на псевдопсов, маячащих на горизонте. — И получается, раз есть это адское место и сам демон, значит… Должна же быть какая-то противоположная сторона.

— Должна, — задумчиво согласился Рябой. — Так это что получается… Эти — сатанисты?

Сталкер кивнул головой на спину Бочки. Смертин захохотал.

— Выходит, что так.

— Дурак ты, журналист, — влез в разговор Саян, оказывается слышавший их перешептывания. — Разве можно верить в Бога головой?

— Кто бы говорил, сатанист, — продолжал хохотать стрингер. — Сам сказал, что поверил в Монолит только потому, что точно знаешь, что он существует.

— Дурак ты, — только и махнул рукой Саян. — По сторонам вон лучше смотрите! В «электру» не залезьте!

Смертин прошел по краю аномалии, пропуская вперед Рябого. У самых подошв защелкали электрические разряды. Алексей даже не испугался. Он вообще перестал пугаться того, что было перед глазами. Страшней всего в Зоне были неожиданные сюрпризы.

— Знаешь, Пресс, — сказал Рябой, выходя на след Саяна. — Шастал как-то по Зоне один священник. Проповеди читал, даже отпевал, если трупы находил. Наш, православный, — Рябой почесал затылок рукояткой пистолета. — Наша братия называла его Батюшкой, а за спиной — Крест. Он прямо и заявлял, что Зона — исчадие ада и проклятая земля. Библию все цитировал. Записки какого-то святого, кажется… Все про конец света твердил, что он близок и начнется с Зоны.

— Откровения Иоанна Богослова, — кивнул Алексей, поняв о чем речь. — Надо будет тоже глянуть.

— У Че через ПДА запроси. Он тебе в Интернете нароет и пришлет личным сообщением, — посоветовал Рябой. — Может, чего интересного и прочитаешь.

В горячих точках люди частенько становились крайне религиозными. А как же иначе, когда смерть шагает буквально по пятам, когда каждый день может быть последним. Смертин давно не удивлялся таким вещам. Скорее его удивляли террористы-камикадзе. Это как же надо истово, до умопомрачения верить, чтобы рвануть на себе пояс смертника. То есть у людей даже тени сомнения не было, что они сразу попадут в мир иной, причем будут там на первых ролях.

Смертин посмотрел на Саяна, размышляя, сможет ли тот подорвать себя ради Монолита и своего молодого вероучения.

— Саян! — позвал Алексей.

— Чего тебе?

— Ты бы за Монолит жизнь отдал?

— Мы с тобой обсуждали уже эту тему, — буркнул командир.

— Значит, не отдал бы… Не настолько сильна твоя вера.

— О силе моей веры могу судить только я сам, — проворчал командир. — По крайней мере я не начинаю верить, когда мне это становится выгодно.

— Кто сказал, что мне выгодно? — парировал Смертин.

— А разве ты не выгоду ищешь, когда начинаешь надеяться, что если есть черная сторона, то обязательно должна быть и белая? Чтобы не так страшно было оставаться с этой черной один на один.

— Все-таки ты считаешь Монолит черным богом.

— Нет. Ты не путай Зону и Монолит. Зона — это испытание, а Монолит — благодать. Ты вообще ничего не понимаешь, журналист. Посмотри.

Командир ткнул на свой комбинезон.

— Черное и желтое. Кто сказал, что Монолит должен быть или концентрированным злом, или добром. Что за глупости? Каждый сам решает для себя, что для него Исполнитель. Выходит, Монолит — это нечто другое. Ни белое, ни черное. Он всего лишь читает души людей — чьи-то совсем грязные, чьи-то чистые. Поэтому к нему нельзя допускать всякое отребье.

Саян начал наращивать темп. Из редколесья, примыкавшего к посадке, отряд вышел на плоское, как сковорода, поле. Командиру не нравилось, что рядом не было никаких укрытий. Впереди виднелся только узкий ручей, поросший по берегам редкими клочками осоки, а за ним территория завода, к которому вела дорога, бежавшая за край посадки. Саян по асфальту решил не идти — получался большой крюк, через поле можно было хорошо срезать.

У ручья командир приказал запастись водой. Узбек походил по глинистому берегу с датчиком радиации, но ничего подозрительного не заметил и взялся за флягу.

— Давно на очаги крупные не нарывался, — сказал Кляп, умываясь.

Он громко фыркнул и полил водой загорелую шею.

— Мы вон в Припяти в канализации нарвал-и-и-и-ись, — лысый неожиданно поскользнулся. Жора попытался восстановить равновесие, интенсивно махая руками, но не удержался и плюхнулся на мелководье, забрызгав Саяна.

— Жора, твою мать! Как лось прыгаешь! — гаркнул тот.

— Зачем туда полезли? — улыбнулся в усы узбек, протягивая Жоре руку.

— Куда? — не понял лысый.

— Да в канализацию! Не тупи.

— А… Ну это… От «брони» валили.

Саян напряженно смотрел по сторонам, положив ладонь на ствол М-16.

— Быстрей давай! И чего ты выжимаешь эти штаны? Все равно щас все полезем, — прикрикнул он на «монолитовца». — Бочка, что приборы показывают?

— Все тихо, шеф, — отчитался толстяк.

Рябой сидел на берегу и задумчиво бросал камешки, наблюдая, как разбегаются круги.