Онлайн книга «Смута»
|
– Гетман думает, что для войны достаточно одной грубости, а победа жалует умных. Долой гетмана! – Есть ли гетман, нет ли гетмана – он был и есть пустое место. Надо решать, к кому идти: к королю, к Вору или к Шуйскому. – К королю! – закричали сторонники Рожинского. Противники тотчас возразили. – У короля просили двадцать миллионов, съехали на два: и тех не получили. Король погубил все наше дело. Король нам враг. – Идемте к Шуйскому! Он изменников награждает щедро. – Зачем мы теперь Шуйскому?! Князь Скопин освободил Троице-Сергиев монастырь, скоро он придет сюда, и мы побежим, как бежал от него пан Сапега. – Скопин, я знаю это точно, в ссоре с Шуйским. Скопин не торопится освободить царя и Москву, – начал говорить Рожинский, но пылкий Борзецкий выстрелил в землю перед ним. – Молчи, ничтожество! – Идемте за Волгу! – предложил Млоцкий. – За Волгой земли войной не тронуты. Мы откроем бок королевскому войску. Русские побьют короля, прогонят, а сами снова обессилеют. Тогда мы явимся и возьмем свое. – Все это бредни! У нас одна дорога – в Калугу. – Лучше всего вернуться на родину, – предложил старый Будзило. – Мы уйдем и оставим королю нашу вызревшую яблоню, чтоб он ее отряс? Потом нам придется наниматься к нему, и за старое он уж ни гроша тогда не заплатит. – Успокойтесь! Возвратитесь в свои станы! Я напишу королю последнее письмо, – еще раз начал Рожинский. Его заглушили пальбой. Пули взрывали землю у самых ног гетмана. Джуры, успевшие принести ружья, дали залп в воздух. Коло распалось. – В Калугу! Кто добр, за нами! – Несколько полков двинулось по Калужской дороге. Их настигли Зборовский и Млоцкий. Уговорили подождать королевского окончательного письма. В Дмитрове тоже была распря. Марина Юрьевна схлестнулась с Сапегой. Русские пушками, отнятыми у поляков, проломили ворота, обвалили взрывом часть стены. Марина Юрьевна видела, с каким безразличием воины Сапеги, словно работая на кого-то, укрепляли вал. Она выбежала из дому и накричала на солдат: – Негодяи! Как вы работаете? Я, женщина, не потеряла духа, а по вашим лицам видно, что вы все уже одной ногой на том свете! Коморнику Гебсбергу она сказала: – Как только русские отойдут от города, нам надо бежать. Я думала, у Сапеги войско, а у него шайка разбойников. Поезжай к казакам, предупреди их о моем решении. Русские лыжники отошли от города 20 февраля ночью. Марина Юрьевна, узнав об этом, снова вырядилась в мужскую одежду. Пан Сапега застал ее в красном бархатном кафтане, в сапогах со шпорами, с саблей на боку, с двумя пистолетами за поясом. – Вы, кажется, собираетесь в дорогу? – спросил он вкрадчиво. – Не ждать же мне, когда русские придут снова, чтобы добить быдло, которое вы почитаете войском. – Мои воины стали быдлом после шестнадцати месяцев непрестанных боев под стенами монастыря. – Лицо у Сапеги было темным, глядел из-под бровей. – Вы откровенны со мной, буду и я откровенен с вами. Вы, конечно, собираетесь в Калугу. – В Калугу, ваша милость. Кроме Калуги мне некуда податься. – Не безопаснее ли воротиться в Польшу к отцу и к матери? Я сам готов проводить вас, вплоть до королевского стана. – До королевского стана? Вы желаете продать меня королю? Сколько его величество обещал вам за мою голову? – Оставьте ваши подозрения. Я пекусь об одном: чтобы вы не попали в руки Скопина или Делагарди. – Шубу! – приказала Марина Юрьевна фрейлине Магде. Шубу подали. – Пан Сапега! Я царица всея Руси. Лучше исчезну здесь в белых просторах, чем возвращусь под надзор моего батюшки, в курятник польский. – Вы – царица, а я командующий войском. Я никуда не пущу вас. Ради вашей безопасности. – Я не позволила торговать мной Рожинскому, не позволю этого и вам. – Марина Юрьевна сделала шаг, но Сапега не отступил. Они стояли лицо в лицо. – Если вы меня не пустите, я вступлю с вами в битву. У меня триста пятьдесят казаков. Сапега вдруг улыбнулся, сделал несколько шагов назад и в сторону. – Вы напрасно думаете обо мне плохо… Я предупредил вас об опасностях, вы не вняли моим убеждениям. Воля ваша. Казаки казаками, я дам вам роту немцев. Они надежнее. Выехала из Дмитрова Марина Юрьевна в санях, укутанная тулупами. Сопровождали ее немцы и казаки атамана Каменца. Остановились под утро в каком-то селе. Дали отдых лошадям, сами выспались. Началась оттепель. Марина Юрьевна пересела на коня. Ледяной корочкой сверкали насты. Настроение было легкое, почти счастливое. «Царица в седле, – насмешничала она над собой. – Дворцовая жизнь с ее глупейшим этикетом никуда не уйдет. Потомки будут передавать из уст в уста: царица, сражаясь за свое царство, проводила дни и ночи в седле! Как простой воин!» Догнали какой-то обоз. Ни выстрелов, ни грабежа… Ждали, когда она подъедет. – Пан Станислав! Брат! Боже мой, Казановская! Вы все здесь! Оказалось, пан Станислав с фрейлинами был отпущен Рожинским из Тушина и направлялся под Смоленск. – Зачем тебе ехать к королю? Ставка Дмитрия в Калуге. – Я шляхтич, сестра! Я должен служить моему Отечеству. – Как знаешь, брат. – Они ехали конь о конь, молчали. – Неужели я обречена судьбой быть одна? Станислав ответил глухо, не поднимая глаз: – Я воин, Марина. То, что происходило все эти годы, – не война. Это разграбление страны, в которой ты царица. Но для кого царица? Если бы для народа… – Хочешь сказать – царица разбойников? Станислав вспыхнул, поднял на мгновение ресницы. – Марина, но ведь это так и есть. Господи! Твой муж… Ты даже от меня утаила, что венчалась с ним. – Я царица, брат. Я желаю владеть моим царством. Видно, судьба царей – быть одинокими… Езжай, служи шведу Сигизмунду. Может быть, до полковника дослужишься. Когда дороги их разошлись, она дала брату полсотни казаков и пересела к Казановской в сани – поплакать, спрятавшись в тулупе. Подходя к Калуге, объявили: – Никому не говорить, что приехала царица. Сделаем царю удовольствие. Марина Юрьевна назвалась коморником государыни. Так и просила доложить его царскому величеству. Вор пировал с татарами, с братьями Урак-мурзой и Зорбек-мурзой. Был тут и шут Кошелев. Хвалы друг другу были уже произнесены, все домашние сплетни рассказаны, осмеяны. Вора потянуло к рассуждению о материях высших. |