Онлайн книга «Никон»
|
– Ничего! Грозятся. – Девку вернул? – Девку теперь не воротишь. Бабой стала. Андрей вырвал у гонца ковшик. – Напакостят и сами же кричат, что их ограбили. – Драгун бы! – сказал гонец. – Да поскорее! Прибить ведь могут. Пожечь. Драгуны, расположившиеся на отдых, слушали, поглядывая на полковника. Андрей поморщился. – Василий Большой! Покудин! Собирайтесь! Посмотрел на Любашу, лицо у жены стало озабоченным. – Вернем бабу – успокоятся! – сказал Андрей и, повернувшись к драгунам, опять приказал: – Матвей суздальский, ты тоже собирайся. Принялся надевать кафтан, принесенный драгунами. Любаша и повздыхать не успела, а муж был в седле, при оружии, и рядом три богатыря-драгуна седлали своих коней. – Ты, Любаша, баню вели истопить! – сказал Андрей. – Приеду вечером. Хлебов-то осталось на полдня. Завтра, Бог даст, закончим. И поскакал вслед за гонцом унимать крестьян князя Мещерского. 2 Толпа крестьян заняла двор княжеской усадьбы. Мальчишки сидели на столбах забора и, видимо, караулили князя – не побежит ли через окно, не скакнет ли с чердака. Рыжий, краснорожий мужик привез очередной воз соломы и не торопясь скидывал ее возле парадного крыльца. – Не отдашь Дарью, сожгу тебя, князь! – крикнул мужик, стукнув вилами в окно. – И тебя, и всех твоих псов-прихлебателей. – А Дарья-то?! – крикнули из дома. – Выпрыгнет! – А мы ее свяжем! – Тогда все вместе сгорим. Как дом со всех сторон займется, так и я к вам приду. – Рыжий мужик оглянулся на своих. – Глядите за ними, еще воз привезу. Положил вилы в телегу, взялся за вожжи и, разворачивая подводу, увидел въезжающих во двор Лазорева с драгунами. – А ну-ка, все по домам! – гаркнул полковник, направляя коня через толпу под окна княжеского дома. Кнутовищем постучал по раме. – Князь Мещерский! Именем государя без мешканья верни девку жениху! Не то велю стрелять! И во дворе стало тихо, и в доме примолкли. – Ну! – крикнул, сердясь, полковник. Боковое окошко с треском распахнулось, и, взвизгнув, вывалилась из него сдобная белая девица. – Получили – рас-хо-ди-ись! – весело и грозно пропел Лазорев, наезжая конем на толпу. – Зачинщика мне! Толпа отшатнулась к воротам. – Чтоб всех вас не пороть – зачинщика! – улыбался с коня Лазорев. Ему стало и впрямь весело – вот и бунту конец. – Не трусь! – прикрикнул на толпу. – Князь-то ваш в Сибирь небось вас разбежится загнать, а я и заступлюсь. Одного выдайте. Умели бунтовать – умейте повиниться. Что?! Жидки на расправу? – Чего разговорился-то? – крикнул Лазореву рыжий мужик. – У тебя бы невесту силой отняли, ты бы небось тоже не молчал. – Ты еще со мной мериться вздумал! – Кровь бросилась в лицо Лазореву. – Ах ты, разговорчивая скотина! – Выхватил из ножен саблю. Мужик нагнулся, поднял камень – и все. Полковник Лазорев провалился во тьму, как в прорубь. 3 Савве приснился кузнечик. Стоит, как мужик, и косу точит, зеленый, с крылышками, и глазки черные на затылке, но ростом с мужика, и коса у него мужицкая. Чжик, чжик! – звенит коса под бруском. Открыл Саввушка глаза, и дух у него занялся. Прострадал он вчера с Енафой до третьих петухов и спать завалился в ясли – сил не было на сушила лезть. Чжикала не коса в зеленых лапках кузнечика, то бились в деревянной бадье струи молока. Енафа доила корову, подоткнув за поясок подол платья. Вся девичья красота была перед глазами Саввы, и он таращился, не смея ни спрятаться, ни зажмуриться. Корова переступила с ноги на ногу. – Стой ты! – хлопнула ее по коленке Енафа и увидала над яслями всклокоченную голову Саввы. – Ох! – сказала девушка и обмерла, не зная, куда ей деваться, а Савва встал в яслях как столб. Постоял-постоял, перешагнул жердину, обошел корову, схватил Енафу, поднял, отнес в ясли… Корова потянулась мордой к Енафе, лизнула мокрым шершавым языком в шею. – Голубка моя! – Енафа одной рукой гладила корове морду, другой закрыла лицо и расплакалась. – Ты что?! – выбираясь из яслей, перепугался Савва. – Ты что? – Сты-ы-ы-дно, – всхлипывая, прошептала Енафа. – Уйди, бога ради! Савва послушно побрел прочь, но в дверях катуха, взявшись руками за притолоку, подтянулся вдруг, повисел и, медленно опустив ноги на землю, повернулся к яслям. – Нет уж, не пойду один. Вместе пошли. – Куда?! – К батюшке, матушке. – Ой! – схватилась Енафа за голову. – Господи! – Ничего, – сказал Савва, садясь перед Енафой на корточки. – Поколотят да и поженят. – Саввушка! – Енафа ткнулась головой милому в плечо. – Стыдно-то уж очень. – Стыдно, – согласился Савва и вздохнул. – Я сам скажу… Да ведь со всеми этакое приключается. – Со всеми! – повеселела Енафа, поглаживая корову, и опомнилась: – Молоко-то! С бадьей молока, рука в руке, грохнулись у порога на колени Енафа с Саввой. – Чевой-то? Чевой-то?! – всплеснула руками Пелагея, мать Енафы. – Товой-то! – Смех, как сок, брызнул из Настьки. – Пошла под печку! – Малах, не глядя, треснул Настьку по тощей заднице и строго сказал жене: – Чего расчевойкалась, икону материнскую снимай, благословим детей наших. 4 У мужика в августе три заботы: и косить, и пахать, и сеять. Поп Василий обвенчал Савву с Енафой в первый же августовский день, на Маковея, а свадьбу Малах пообещал сыграть, как с полем уберутся. Да и Савве не хотелось сплоховать. Он заканчивал в Рыженькой второй колодец. Работал на Малаха, а вышло, что на себя. Авива и Незван Саввушкиному счастью радовались. Всё поглаживали его, всё глазами ему посвечивали. А без Саввушки вздыхали, на дорогу смотрели, на синие леса по горизонту. Спали молодые на том же сеновале. Под утро Савве приснился родник. Бьет из-под зеленого листа, а он, Савва, тянется к нему губами и никак не достанет. И разом проснулся. Енафа осторожно целовала его в глаза. – Ты чего? – Вставай. Савва повел глазами, серые сумерки дремотно и лохмато свисали из щелей. – Рано, – сказал он и потянулся к Енафе. Она увернулась. – Нельзя! Грех. – Отчего же грех? |