Онлайн книга «Никон»
|
Старший из стрельцов, десятник Агишев, хотел было осадить протопопа – мол, не велено разговаривать, – но только вздохнул. Протопоп говорил правду. Хоть и хорош день, а все август, воздух как полосатый, то теплом поманит, то холодком пугнет. Позади стрелецкой повозки бодро шла лошадка, нанятая протопопами. Вместе с Аввакумом провожать Неронова отправился и костромской протопоп Данила. Данила был тучен, а ногами слаб. Он ехал в телеге. – Эх! – покрутил головой Аввакум. – Столько уж лет подле тебя, батька. Жил, а наговориться не наговорился. Все было недосуг! Авось, да небось, да потом! А потом-то этого и не случается. – Говорили мы, – улыбнулся Неронов. – Много и сладко мудрствовали. – Плохо без тебя, батька, будет. – Да я, чай, ненадолго! Поучат меня монахи уму-разуму да и отпустят. – Волк, коли на одну овцу напал, так всех перекусает. Десятник Агишев покосился сердито на Аввакума, но опять ничего не сказал. Только ткнул кулаком возницу в спину. Возница хлестнул лошадь кнутом, та рванула, Аввакум невольно вцепился в борт телеги, его потянуло. Он споткнулся, ухнул на колено, тотчас, правда, и вскочил. Агишев захохотал, а стрельцы, что были с ним, перекрестились: – Человек чуть под колесо не угодил. Аввакум шагнул вслед за телегой, остановился, поглядел на ладонь: саднило кожу. Подъехала телега Данилы. – Тешат дурь свою, – сказал Данила. – Один Агишев веселится. Аввакум сел в телегу, потом лег. Задремал. Ему приснилось, что он как его Прокопка. Глазки блестят, мордочка счастливая. Сидит он на возу. На высоченном возу сена. Дорога разбитая, воз качает. Того гляди, телега опрокинется, а ему весело. До неба близко! Открыл глаза – облако. Белое, с жемчужной каемкой. – Перекусить остановились, – сказал Данила. Аввакум сел. Взял свой узел с едой. – Пошли к Ивану. Неронов сидел на траве, расстелив перед собой женский платок. Ел, кроша желтком, вареное яйцо. – Вертались бы вы, ребята! – сказал Аввакуму и Даниле. – А они тебя не уморят? – покосился Данила на Агишева. – Не уморят. – Как знать! Никон – человек злодейский. – Аввакум тоже покосился на Агишева. – До места тебя проводим. – Ну, мне-то хорошо с вами, – сказал Неронов. – Ешьте! – Ты свое приберегай. Наше вот бери, – угощал Данила. – Мало ли что у них на уме. Аввакум, жуя хлеб, встал, поглядел, где остановились. – Деревенька под горой. За молочком бы сбегать. – Ничего, тут рядом родник. Вода вкусная, – сказал Неронов. Стрельцы кормили лошадь и сами тоже ели, от протопопов особняком. Аввакум пошел и тоже дал лошади овса. К роднику подошла старушка. Долго из-под руки глядела на людей, расположившихся возле придорожных берез. Попила водицы, снова поглядела на проезжую братию, пошла к стрельцам. – Хто начальник-то у вас? – спросила строго, безбоязненно. – Должно быть, я! – разулыбался старухе Агишев. – На Соловки, что ли, бедных попов везешь? – Как ты догадалась, что это я их везу? Может, они меня везут! – Слух идет – патриарх больно строгий достался нам, – сказала старуха. – Дозволь милостыню попам подать. – Экая богачка! – захохотал Агишев. – Ну, подай, подай! Старушка подошла к Неронову: – Благослови, батюшка! – Вот они благословят, с меня скуфью сняли, – сказал Неронов. – Ты меня благослови. Страдалец Господу Богу ближе и угодней. Неронов благословил. – Возьми-ка яблочко. А это вам – на двоих. Больше-то не взяла. – Спаси тебя Христос, – сказал Аввакум. Старушка стояла, глядела на дорогу. – Теперь много людей погонят. – Отчего же? – спросил Неронов. – Патриарх больно строгий достался. – Как молишься-то? – А вот этак! – подняла два пальца. – Ну и слава богу! Молись. Антихрист в мир явился. Старушка вздрогнула и, ничего не сказав, пошла в деревню. У родника остановилась, поглядела на протопопов из-под руки, черпнула воды ладошкой, умылась. Осенила крестным знамением протопопов, подумала и стражу их тоже перекрестила. 14 В богатом селе Рыженькой гонимому протопопу Неронову еды принесли два полных куля, а крестьянин Малах лисью шапку пожертвовал. – Зачем мне летом шапка! – удивился Неронов. – В северную сторону тебя везут. Август на дворе. – Да ты хоть знаешь, кому даешь? – подступился десятник Агишев к Малаху. И Малах сказал твердо: – Знаю. Протопопу Неронову. – А знаешь ли ты, что сей Неронов у патриарха Никона в немилости? – Ради милостей на Север не повезут, – ответил Малах строго. – Только ведь и царь тюремным сидельцам милостыню из рук своих дает. Зашипел Агишев, как гусак, но и только. Тресни мужика – самого прибьют. Народу – толпа, на стрельцов смотрят нехорошо. В Рыженькой Неронов распрощался с Аввакумом и Данилой. – Возвращайтесь к детям своим духовным. В такой смятенный час оставили вы их без слова Божьего, укрепляющего. Омыли Аввакум с Данилою ноги Неронову, взяли у него благословение, и разошлись у них пути. Навеки разошлись. Агишев, освободясь от протопопов, задурил. Как из Рыженькой наутро выехали, шапку у Неронова отнял. Из двух кулей припасов со всяческой едой дал один сухарь. Но дорога привела в Вологду. В Вологде поглядеть Неронова сбежался весь город. Агишев струсил, когда Неронов стал говорить людям слово. Однако протопоп про Агишева и не вспомнил. Просил молиться не ради живота, но ради души, ибо пришел ныне в мир Антихрист и время праведным людям страдать, приготовляясь к вечному царству. Из Вологды Агишев поспешил убраться в тот же день. И однажды вечером по горизонту разлился серебряный тихий свет. То светилось Кубенское озеро. Сумерки уже были густы, когда подводы выкатили на прямоезжую дорогу, ведущую к белым монастырским стенам. И вдруг зарокотали колокола, а потом раззвенелись, золотя серый воздух. Ворота монастыря распахнулись, и навстречу сирой подводе вышел крестный ход. – Кого встречаете?! – крикнул обеспокоенный Агишев, и ему ответили: – Протопопа Неронова. |