Онлайн книга «Школа двойников»
|
– А вот скажите, вы там наизусть шпарите? – Летчик явно настроился на длинное и подробное интервью. – Нет, у нас есть специальный аппарат, телесуфлер, вроде вашего автопилота. – Лизавета перевела название телемашинки на доступный летчику язык. – А, я так и думал. А слова… На третий традиционный вопрос телезрителей Лизавета ответила раньше, чем летчик успел договорить: – Тексты я пишу сама, а информацию мы получаем от разных агентств. Она уже приготовилась рассказывать, что такое агентства, но вмешался болящий Савва. Он, еще минуту назад такой недвижимый, такой страдающий, зашевелился, привстал и скомандовал: – Давайте выйдем в коридор, поговорить надо. Правда, в коридоре Савва опять вспомнил, что в больнице следует болеть. Скривившись, он прислонился к подоконнику и далее говорил тихим голосом, который вполне подошел бы для озвучивания партии умирающего лебедя. – Спасибо, что навестили. – Что ты! Не стоит! Это наш святой долг и почетная обязанность! – Саша попытался разбудить Саввино чувство юмора. Савва устало прикрыл глаза, давая понять, что он ценит столь трепетное отношение коллег к их обязанностям. – Ну, какие новости? – Да особо никаких, вот кабинеты разгромили. Ярослав даже милицию вызвал… Саша Маневич не успел договорить. Чайлд Гарольд, погруженный в собственные беды, перебил его, задав очередной вопрос: – А про меня что говорят? – Да особо ничего. – Саша незаметно дотронулся до Лизаветиного плеча – мол, молчи. – Совсем ничего? – Савва возвел глаза к потолку. – Говорят, что отравился… – Отравился? Вот просто отравился! – В голосе больного звенела горечь, он страдал от несовершенства мира, не сумевшего понять и осознать. – Значит, просто отравился… – Да, сейчас же бодяги до фига продают, а ты – любитель пропустить рюмочку, – невозмутимо продолжал Саша. – Нет, все тебе очень сочувствуют, желают скорейшего выздоровления, собираются навестить… – Навестить… – печальным эхом откликнулся Савва. – Завтра, наверное, Лидочка придет со Славиком Гайским… – Лидочка, со Славиком… – уже едва слышно произнес Савва. – Да не переживай ты так! – Саша, оторопев, принялся успокаивать друга. Но тот неожиданно пришел в себя. – Отравился! – Савва скорчил страшную рожу. – Вы меня за идиота держите?! Отравился! Рюмочку пропустил! Меня отравили. По-настоящему. Пред-на-ме-рен-но. – Последнее слово он произнес по слогам. – А вы, товарищи называется! Врачи и те подтверждают… – Что они подтверждают? – Что это не просто алкогольное отравление. Они уже провели гемосорбцию… – Уголька активированного, что ли, дали? – подала голос Лизавета. – Нет, что-то другое, – сразу завял Савва. Он почему-то тушевался в разговорах с Лизаветой, особенно последнее время. – У пилота тоже не алкогольное отравление. Он же не упился вусмерть, просто хлебнул какой-то гадости. Да и второй твой сосед… – У него вообще горло сожжено. Соляной кислоты попил! – Пытали? – Нет, бутылки перепутал… Но я-то – другое дело. Я вообще спиртное не пил! Савва скрестил руки на груди и замер в ожидании надлежащей реакции. – А грибы ел? – Саша все еще не терял надежды рассмешить друга. Савва улыбнулся, но моментально справился с собой, прикрыл рот рукой и проглотил улыбку. – И грибы не ел. Да будет тебе известно, я ничего не ел. Только пепси-колу пил! В магазинчике на Надеждинской. Попил и еле до дому дошел! – Это перспективно, сдерешь с «Пепсико» приличную сумму. – Не в этом дело, и пепси тут ни при чем! – Это они пусть в суде доказывают! – продолжал стоять на своем Саша. – Да при чем тут суд! Я уже прикинул, кто мог меня отравить, вот небольшой списочек. – Еще один неуловимый Джо! – снова вмешалась Лизавета. А Саша неожиданно посерьезнел. – Ты действительно полагаешь, что это не случайное происшествие? – Полагаю! – снова скривился Савва. – Наконец-то дошло по длинной шее! А что мне еще полагать? Я ничего непроверенного не ел, не пил, и вдруг такой приступ, и врачи ставят диагноз «острое отравление». – Ну, хорошо, допустим. И кому же ты нужен? – насмешливо спросила Лизавета. Она и сама не страдала манией величия, и другим не позволяла. По дороге в больницу Лизавета еще раз обдумала версию «школы двойников». Ей теперь казалось очень маловероятным, что налет на ее квартиру, погром в редакции и Сашины подозрения насчет слежки связаны между собой и имеют какое-то отношение к их работе. А тут еще Савва со своим отравлением! Ну не могли эти «двойники» так топорно работать! Разумеется, каждое отдельное событие может быть связано с их работой. Не исключено, что милицейский крепыш, допрашивавший ее дома и все приговаривавший: «А может, это кто-нибудь из поклонников вашу фотографию искал?» – не так уж и не прав. Когда милиционер повторил это в пятый или шестой раз, Саша Байков взорвался: «Вы еще скажите, что это я квартиру взломал или нанял бандитов, чтобы потом произвести впечатление на девушку!» Крепыш ответил саркастическим взглядом. Он был готов принять «к сведению и в работу» эту версию. Судя по всему, Савва с Сашей уже поверили в составленный против них заговор – за одним следят, другого отравили, к тому же разгромили редакцию. Компот чистейшей воды! Сама Лизавета не была готова к такому повороту. Она свято и наивно верила в торжество общемирового разума, в целесообразность всего сущего вообще и отдельных индивидов, в частности. Верила в то, что разумных, здравомыслящих и честных людей на этом свете значительно больше, чем маньяков, готовых охотиться за журналистами. Есть, конечно, люди разумные и нечестные. Из страха быть разоблаченными и пойти под суд они могут решиться на крайние меры – и погромщиков нанять, и хитрого яду подсыпать. Только кто-нибудь когда-нибудь слышал про то, чтобы журналистское расследование в России усадило преступника на скамью подсудимых? Чтобы стал актуальным лозунг «утром в газетах – вечером в Крестах»? Газетные разоблачения были эффективными только в эпоху партийной организации и партийной литературы. В нынеешние же времена и про взяточников писали, и про казнокрадов, и про убийц, и про мошенников. Про кого только не писали! Разоблаченные, оборудованные крепкой нервной системой, просто игнорировали публикации. Те же, у кого нервишки были расшатаны в борьбе за собственное благосостояние, начинали кричать о клевете, бросались в суд или заказывали статью прямо противоположного содержания. Все. Пузырь, раздутый обличителем, лопался. С шумом. Пострадавших от взрыва не было. |