
Онлайн книга «Солнечное настроение»
Во время ужина Николай Сергеевич, желая смягчить напряженность, которая отчетливо просматривалась в отношениях Павла и Ирочки, рассказывал о «комментариях» Николеньки к сказке про Аленушку и братца Иванушку. Обычно родители внимали с интересом, расспрашивали, смеялись, и ужин проходил в прекрасной семейной атмосфере. Сегодня Николая Сергеевича едва слушали. Павел столовым ножом отрезал от большого куска мяса маленькие с чрезмерной силой, нож неприятно скрежетал по тарелке. Ирина задумчиво пила чай. – Ты не голодна? – спросил Николай Сергеевич, потому что дочь ничего не положила себе в тарелку. – Нет, – коротко ответила Ирина. – Накормили, надо полагать. – Нож Павла снова ожесточенно царапнул тарелку. – И напоили. Выработанные стратегия и тактика пошли насмарку. Павел не удержался от упреков. Пусть! Николай Сергеевич не чужой человек. Пусть кается в присутствии отца и мужа! Тесть никогда не одобрит шашней и амуров на стороне, значит, их будет двое против одной заблудшей дамочки. Ирина не собиралась делать из сегодняшнего визита тайну. Просто у нее не было сил на рассказ и объяснения, на восприятие эмоций мужа и отца. Но делать нечего. – Сегодня я была у своей матери. Николай Сергеевич и Павел застыли, замерли со столовыми приборами в руках. – На том свете побывала? – первым пришел в себя Павел. – Маруся! – пробормотал Николай Сергеевич. – Она жива? Приехала? – Моя мать, – Ирина повернулась к мужу, – бросила меня сразу после рождения. Поэтому я всегда считала, что она для меня умерла. Папа! – Ирина обратилась к отцу. – Пожалуйста, не нервничай! – И зачем ты к ней поперлась? – спросил муж. – Маруся… мама нашла тебя? – спросил отец. Оба вопрошали одновременно, и отвечать можно обоим сразу: – Я давно знала, что она живет в доме на моем участке. Но она лечилась до недавнего времени в ведомственной поликлинике. Потом я менялась с коллегами, чтобы они к ней ходили на вызовы. Но она всех достала, пришлось идти самой. «Она», «к ней» – отметили Павел и Николай Сергеевич. Употребление этих местоимений указывало на недружеские чувства Ирины. – Ты представилась? Вопрос интересовал обоих, но задал его Павел. – Не сразу… сначала обварила кипятком. – Ирочка! – воскликнул Николай Сергеевич. – Нечаянно. Сама же лечила. – А потом раскололась? – уточнил Павел. – Да. – И что? – И все. – Сколько времени ты у нее провела? – продолжал допрашивать Павел. – Часа три. – Нас интересуют подробности. «И все» не подходит. – Подробности душераздирающие. Включите телевизор и посмотрите мыльную оперу. Я зверски устала, давайте перенесем разговор на завтра? – Доченька, – попросил Николай Сергеевич, – скажи только, как Маруся… вообще. – Живет одна, выглядит прекрасно, характер мерзкий. У нее рак. – Умирает? – ахнул Николай Сергеевич. – Дни сочтены? – Если в ближайшее время сделает операцию, все будет в порядке. – Но есть проблема? – Павел уловил недоговоренность в словах Ирины. – Она не хочет оперироваться. – Почему? – хором воскликнули мужчины. – Потому что у нее заскок! Шизофрения и паранойя вместе взятые! – Я ничего не понимаю, – признался Николай Сергеевич. – Боится она операций, – пояснила Ирина. – До ступора боится из-за предыдущего тяжелого опыта. В качестве параноидального объекта ужаса выступает бестеневая лампа. – Какая? – переспросил Павел. – Круглый светильник над хирургическим столом называется бестеневой лампой. – При чем здесь лампа? – Повторяю: у моей биологической матери сдвиг по фазе. Она панически боится смерти, но еще больше боится оказаться на операционном столе под бестеневой лампой. – Маруся всегда была очень смелой девушкой, – тихо проговорил Николай Сергеевич. – Она и сейчас скандалистка каких поискать. Ругается, точно портовый грузчик. – Да, было такое… Но ведь Маруся выросла в деревне… – Знаю, – перебила Ирина. – Свою биографию она мне выложила. – Ирочка, как Маруся… твоя мама отнеслась к тебе? – затаив дыхание спросил Николай Сергеевич. – Кроме всего прочего, сказала, что у меня внешность человека без высшего образования, а также назвала меня макакой. – Что?! – воскликнул Павел. – После того, как я сравнила ее с шимпанзе, – успокоила Ирина мужа. – Вы… вы обсуждали приматов? – верный своим принципам гасить конфликт в зародыше, предположил Николай Сергеевич. – В том числе и приматов. – И что ты собираешься делать дальше? – спросил Павел. – У нее квартира отличная. Помрет – нам достанется. Несказанно улучшим жилищные условия. Николай Сергеевич и Павел вытаращили глаза. Это заявление не лезло ни в какие ворота и совершенно не вязалось с характером Ирины. – Ты что же? – оторопело выдавил Павел. – Так прямо и сказала матери? – А чего с ней миндальничать? Она со мной не церемонилась. На этой оптимистической ноте, – поднялась Ирина, – я вас покину. Она вышла из кухни. Некоторое время Павел и Николай Сергеевич переваривали услышанное. – Николай Сергеевич, не сочтете за труд просветить меня на предмет ваших страшных семейных тайн? Или по-прежнему не достоин? – церемонно поинтересовался Павел. – Не суди нас строго. Это было так давно, тридцать лет прошло… Но я помню Марусю как вчера… Был влюблен сокрушительно и страстно. Хотя мы не очень подходили друг другу. Маруся – активная, целеустремленная, а я – тихий книжный червь. Моя мама, Маргарита Ильинична, и Маруся совсем… по правде сказать, никак не ладили. Маруся… не была создана для материнства. – Это ваше мнение или Маргариты Ильиничны? – Не думаете ли вы, – от внезапного волнения Николай Сергеевич перешел на «вы», – что моя мама как-то повлияла на решение Маруси? Нет, нет, нет! – замахал руками. – Маруся сама, еще до рождения Ирочки, решила оставить нам ребенка, уйти, развестись со мной. Память Николая Сергеевича к семидесяти годам стала избирательной, в ней держались только приятные воспоминания. Он искренне забыл, как ездил на свидания к бывшей жене в общежитие, как она пыталась (не очень настойчиво) вернуть ребенка. – Ирина очень страдала оттого, что ее бросила мать? – Совершенно не страдала! Бабушка заменила Ирочке мать, мы жили душа в душу. Ирочка и не вспоминала никогда про Марусю, не задавала вопросов. Уверяю вас, у моей дочери было счастливое детство! |