Онлайн книга «Неукротимая Анжелика»
Когда тот явился, адмирал приказал: — Раздайте солдатам мушкеты, пули и порох. Особое внимание уделите десяти бортовым пушкам. Помните, что впереди у нас только три пушки, так что в случае неожиданного нападения отбиваться придется мушкетами и бортовыми пушками. — Все готово, ваша светлость. На последней поверке точно установили место каждого солдата. В это время из тени появился мэтр Савари и заявил, что отсырела селитра в его аптечке, а это обещает перемену погоды в течение суток. — Я и без вашей селитры знаю, куда ветер дует, — огрызнулся де Вивонн. — Непогода сразу не наступает, а пока что может измениться положение на море. — Следует ли понимать так, что вы боитесь нападения? — Мэтр аптекарь, усвойте, что офицер флота Его величества ничего не боится. Можете сказать, что я предвижу нападение, и возвращайтесь к своим пузырькам. — Я только хотел спросить, ваша светлость, нельзя ли мне поместить драгоценный флакон мумие в офицерской каюте. Если случайная пуля разобьет его… — Делайте, как вам кажется лучше. Герцог де Вивонн уселся рядом с Анжеликой. — Я очень волнуюсь, чувствую, что скоро что-то должно произойти. Так со мной всегда бывает. С самого детства, — если приближалась буря, у меня вещи прилипали к пальцам. Как бы мне успокоиться? Он послал за одним из своих пажей, который скоро явился с лютней и гитарой. — Давайте воспоем облачную ночь и любовь прекрасных дам. У брата Атенаис де Монтеспан был красивый голос, Слишком высокий, но хорошего тембра. Он владел дыханием и великолепно справлялся с итальянскими песенками. Время шло гораздо приятнее, а когда большие песочные часы пришлось перевернуть во второй раз и отзвучала последняя нота последней песни, вдруг раздался и быстро угас какой-то неясный глубокий звук, словно от ветра с далекого горизонта, потом он возобновился тоном ниже его глухие раскаты то поднимались, то опускались. Анжелику охватила дрожь… — Слушайте, — прошептал граф де Сен-Ронан, — это каторжники поют! Они пели с закрытым ртом, и четырехголосный хор звучал над морем, отдаваясь эхом, словно ему откликались морские раковины. Это пение тянулось долго, бесконечно долго, возобновляясь вновь и вновь, как бы приливами бездонного отчаяния. Потом раздался одинокий голос, еще молодой и звучный, внятно выпевавший горькую жалобу. Помню, матушка твердила: Не упрямься понапрасну, Будь умней, сыночек милый, Своевольничать опасно. Не послушал мать родную И попал зато в беду я: Хоть не крал, не убивал, На галеры я попал… Песня угасла. В наступившей тишине особенно сильно раздавались удары волн о корпус судна. Послышался голос матроса: — Какой-то огонь в пяти лье, в первой четверти круга по правому борту. — Приготовиться к тревоге и к бою! Погасить большие фонари, оставить только запасные светильники. Четырех сторожевых на пост! Де Вивонн схватил подзорную трубу и, пристально вглядевшись, перевел глаза на Лаброссардьера, который поспешил ответить: — Мы подходим к мысу Корсики. Думается, это всего лишь лодка рыбаков, они ловят ночью тунца и посигналили другим лодкам о добыче. Задержать их и проверить? — Нет. Корсика принадлежит Генуе, да и берберов на корсиканском побережье не бывает. Тамошние жители очень щепетильны, никого в свои воды не пускают. Это всем известно, и все суда, в том числе пираты и корсары, стараются к этому острову не подходить. Будем придерживаться того плана, который мы приняли перед отплытием: зайдем сейчас на остров Капрая, который принадлежит герцогу Тосканскому, нередко дающему пристанище турецким пиратам. — Когда мы туда подойдем? — На заре, если только погода раньше не испортится. Вслушайтесь-ка, что это такое? Оба напрягли слух. С другой галеры доносился какой-то долгий вой, внезапно оборвавшийся. Де Вивонн выругался. — Эти псы мавры воют на луну! Лаброссардьер, давно плававший на востоке и звавший арабские нравы, сказал: — Они вопят от радости. Это победный вой. — Радость? Победа? Что-то каторжники беспокойны сегодня ночью. К ним подошел офицер с носовой вахты. — Ваша светлость, старший на вахте решил подняться в гнездо на главной мачте. Он просит вас последить через подзорную трубу за тем местом, где виднелись вроде бы сигналы… Де Вивонн опять поднес трубу к глазам, а Лаброссардьер взял свой двойной лорнет. — Кажется, вахтенный прав. С хребта Рильяно на мысу Корсики подают сигналы, должно быть, группе рыбачьих лодок внизу. — Наверное так, — сказал адмирал; в голосе его слышалось сомнение. Снова раздалось улюлюканье с той же галеры, видимо, «Дофины». Опять появившийся на палубе Савари шепнул Анжелике: — Ну, теперь мое мумие в безопасности. Я хорошенько обмотал флакон, а сверху надел соломенный колпак. Надеюсь, флакон не разобьется. А вы заметили, что мавры на «Дофинео чему-то радуются? Им просигналили огнями сверху. Де Вивонн, услышав последние слова, схватил старика за широкие брыжи в стиле Людовика XIII. — О чем просигналили? — Не могу сказать, ваша светлость. Я не знаю условного кода этих сигналов. — А почему вы думаете, что они обращены к маврам? — Потому что это турецкие ракеты, ваша светлость. Вы заметили синие и красные огни? Мне это дело знакомо, потому что в Константинополе я служил у главного артиллерийского мастера, и он поручал мне изготовлять такие ракеты из пороха и солей разных металлов, которые дают разноцветные огни. Это китайский секрет, но теперь весь исламский мир им пользуется. Вот почему я решил, что только турки или арабы могут подавать такие сигналы арабам или туркам, а таких поблизости нет, кроме как в ваших галерах… — Ваши соображения заходят слишком далеко, мэтр Савари, — недовольно прервал его герцог. К галере подплыл каик, освещенный двумя фонарями, и Лаброссардьер приказал, чтобы их погасили. Голос из темноты прокричал: — Ваша светлость, у нас на борту «Дофины» беспорядки. Мавры из третьей партии бунтуют, глядя на огни в горах. — Это те мавры, которых мы захватили на фелуке с серебром? — Да, ваша светлость. — Так я и думал, — пробормотал адмирал сквозь зубы. — Один из них все время вскакивает на скамью и что-то запевает. — Что он говорит? — Не знаю, ваша светлость. Я по-арабски не понимаю. — А я знаю, — вмешался Савари. — Я расслышал его слова. Он кричит: «Спасение наше близко», и на этот возглас, как на зов муэдзина, все мавры отвечают криками радости. |