Онлайн книга «Око времени»
|
Абдыкадыр прервал его. – Возможно. Но будет немного трудновато рассказывать вам о пространстве-времени, поскольку вы еще пару десятков лет не услышите о специальной теории относительности. Редди оторопел. – О специальной… как вы сказали? Телефон сухо прошептал: – Начните со слежения за лучом света. Если Эйнштейну этого хватило… – Хорошо, – кивнула Бисеза. – Джош, постарайтесь подумать об этом. Когда я смотрю на вас, я вижу вас не таким, каков вы сейчас. Я вижу вас таким, каким вы были чуточку раньше, несколько долей секунды назад – именно такое время нужно свету звезд, чтобы отразиться от вашего лица и попасть в мой глаз. Джош кивнул. – Пока понятно. Бисеза продолжала: – Предположим, я стала бы удаляться от вас со скоростью, близкой к скорости света. Что бы я тогда увидела? Джош нахмурил брови. – Это было бы похоже на два скоростных поезда, и один из них догонял бы другой – они бы оба ехали быстро, но с точки зрения первого второй ехал бы медленно. – Он улыбнулся. – И когда бы я улыбался, чтобы вас поприветствовать, вы бы видели мои щеки и губы расползающимися, как тающий ледник. – Верно, – сказала Бисеза. – Отлично, главную мысль вы уловили. Так вот, Эйнштейн… да, жил в начале двадцатого века и был физиком, выдающимся ученым – Эйнштейн установил, что это – не просто оптическое явление. Дело не в том, что я вижу, как черты твоего лица движутся более медленно, Джош. Свет – это самый фундаментальный способ измерения времени. То есть чем быстрее я перемещаюсь, тем медленнее для меня течет ваше время. Редди потянул себя за кончики усов. – Это почему же? – Абдыкадыр рассмеялся. – Со времен Эйнштейна пять поколений школьных учителей не смогли найти вразумительного ответа на этот вопрос, Редди. Но именно так устроена Вселенная. Джош широко улыбнулся. – Как это чудесно! Свет всегда юн, он никогда не старится – так может быть, это правда, что ангелы сотворены из света?! Редди покачал головой. – Насчет ангелов не знаю, но все это чертовски заумно. И какое это имеет отношение к нашему нынешнему положению? – Дело в том, – объяснила Бисеза, – что во Вселенной, где время само выстраивается вокруг тебя в зависимости от того, как быстро ты перемещаешься, понятие одновременности несколько зыбкое. То, что, скажем, одновременно для Джоша и Редди, может быть не одновременно для меня. Все зависит от того, как мы двигаемся, как перемещается между нами свет. Джош кивнул, но не слишком уверенно. – И дело не просто в согласованности… – Не в согласованности, – прервала его Бисеза. – Дело в физике. – Кажется, я понимаю, – проговорил Джош. – И если такое вероятно, то можно взять два события, которые не были одновременными – ну, скажем, какое-то мгновение из моей жизни в тысяча восемьсот восемьдесят пятом году и мгновение из жизни Бисезы в две тысячи тридцать седьмом… и так приблизить эти мгновения одно к другому, так тесно приблизить, что мы могли бы даже… – Поцеловаться? – подсказал Редди с притворной торжественностью. Бедолага Джош побагровел от смущения. Редди сказал: – Но все это описывается с точки зрения того или иного человека. С какой же могущественной точки зрения тогда посмотреть на наш новый мир? С точки зрения Бога или Ока его величества Времени? – Не знаю, – призналась Бисеза. – Нам нужно узнать больше, – решительно заявил Джош. – Если у нас когда-нибудь появится шанс все исправить… – О да, да… – Редди гулко расхохотался. – Вот именно. Исправить! Абдыкадыр заметил: – В нашем веке мы привыкли к тому, что наши моря и реки загрязнены. А теперь время перестало быть ровным, безупречным потоком. Оно словно бы помутнело, наполнилось омутами и водоворотами. – Он пожал плечами. – Наверное, нам стоит к этому привыкнуть. – Но быть может, правда намного проще, – довольно резко проговорил Редди. – Быть может, ваши стрекочущие и машущие крыльями машины поколебали соборную тишину вечности. Лязг и грохот жутких войн вашего века сотряс стены этого храма, и их уже нельзя воздвигнуть вновь. Джош посмотрел на Абдыкадыра, перевел взгляд на Бисезу. – Вы хотите сказать, что все это может быть неестественно – что, возможно, это даже не дело рук каких-то сверхъестественных существ… что мы в этом виноваты? – Возможно, да – отозвалась Бисеза. – Но возможно, и нет. На самом деле мы просто-напросто ушли немного вперед вас в науке, так что точно мы ничего не знаем. Редди все еще размышлял о теории относительности. – А кто он был, этот парень… Эйнштейн, кажется? Фамилия вроде бы немецкая. Абдыкадыр ответил: – Он был немецким евреем. В ваше время он жил в Мюнхене и ему было… м-м-м… лет шесть. Редди быстро забормотал: – Пространство и время сами по себе могут быть искажены… уверенности нет нигде, даже в физике… постулаты Эйнштейна, по всей вероятности, подтолкнули мир к переменам и распаду… а теперь вы говорите, что он еврей и немец одновременно – и это так неизбежно, что можно помереть от хохота. Телефон негромко произнес: – Бисеза, есть кое-что еще. – Что? – Тау Кита. Джош сдвинул брови. – А что это такое? А, вспомнил. Звезда. – Звезда, похожая на наше солнце, до нее около двенадцати световых лет. Я видел ее в виде вспышки сверхновой. Она была неяркая, в то время, когда я ее заметил, свет уже тускнел, пик свечения миновал… это продолжалось всего несколько ночей, но… Абдыкадыр, подергав бородку, обескураженно осведомился: – А что в этом такого удивительного? – Всего лишь то, что это невозможно, – ответил телефон. – Как это? – Только сверхновая бинарной системы – звезда-спутница – должна добавлять основной звезде инертную материю, которая в конце концов и взрывается. – А Тау Кита – одинарная звезда, – продолжила мысль Бисеза. – Так как же она могла стать сверхновой? – Можете просмотреть мои записи, – обиженно заметил телефон. Бисеза неуверенно посмотрела на небо. Редди проворчал: – В теперешних обстоятельствах лично мне это представляется туманной и абстрактной загадкой. Возможно, нам стоит думать о более насущных делах. Этот ваш телефон уже несколько дней кряду по-вавилонски определяет даты. Долго еще ждать, когда он соизволит поведать нам дивные результаты? – Это зависит от телефона. Он у меня всегда был самостоятельным. Редди рассмеялся: |