Онлайн книга «Анналы хичи»
|
Пока официант в белом переднике передавал мне сэндвич с рубленой цыплячьей печенью и луком – все, разумеется, имитация, включая самого официанта. – Альберт присоединился ко мне. – Доброе немецкое пиво, пожалуйста, – сказал он официанту и улыбнулся мне. – Не хотите послушать, о чем разговаривают квейнисы, Роб? – Квейнисам нечего нам сказать. – Я откусил сэндвич. Очень вкусно, но мне не это нужно. – Да, вероятно, разговор с ними – напрасная трата сил, – согласился Альберт, принимая кружку с темным пивом. – Приходится признать, что квейнисы более или менее разумны, потому что у них есть язык. Чего у них нет, так это рук. Живут они в море, и их крошечные плавники приносят им не больше пользы, чем тюленям. Если бы они не дышали воздухом, мы бы, вероятно, никогда не узнали об их существовании, потому что у них нет городов, инструментов и, что особенно важно, письменности. Поэтому у них нет и письменной истории. У лежебок ее тоже нет; но продолжительность их жизни так велика (хоть сама жизнь и медленна), что эдды их бардов не менее достойны доверия, чем, скажем, Гомеровы поэмы. – У меня есть новости, которые могут заинтересовать вас, – сказал Альберт, делая первый глоток пива. Добрый старый Альберт! – Кончай пиво, и я куплю тебе новое! – воскликнул я. – И рассказывай! – Ничего особенного, – сказал он, – но, разумеется, у меня по-прежнему есть доступ к базам данных «Истинной любви». Там есть некоторое количество файлов, которые, по моему мнению, имеют отношение к нынешней ситуации. Мне потребовалось время, чтобы просмотреть их все, и в первых нескольких тысячах полезных данных почти не было. Но потом я проверил иммиграционные записи за последние несколько месяцев. – Ты нашел что-то, – сказал я, чтобы помочь ему. Не только плотские люди научили меня терпению. – Нашел, да, – согласился он. – Большая часть детей, эвакуированных со Сторожевого Колеса, вы помните, отправились на Землю. Согласно иммиграционным записям, по крайней мере семеро из них находятся в области, обслуживаемой западнотихоокеанской коммуникационной сетью. Именно из этой сети было отправлено сообщение в кугельблитц. Я пораженно и недоверчиво посмотрел на него. – Зачем человеческому ребенку работать на Убийц? – Не думаю, чтобы они это делали, – сказал Альберт, задумчиво принимая вторую кружку, – хотя совсем исключать такую возможность нельзя. Но мы знаем, что дети присутствовали на Колесе, когда наблюдателям показалось, что они что-то обнаружили, а теперь дети на Земле. По крайней мере возможно, что Убийцы прибыли с ними. Я почувствовал, что дрожу. – Надо сообщить ЗУБам. – Да, конечно, – кивнул Альберт. – Я уже сделал это. Боюсь, что это продлит совещание, которое сейчас завершает плотский генерал Кассата. Я сказал: – Дерьмо. – Однако, – Альберт улыбнулся, – не думаю, чтобы задержка была очень длительной, потому что я уже подытожил все данные и представил то комманданту Хавандхи для передачи на совещание. – Так что мне делать? Смотреть на квейнисов? – Я думаю, – сказал Альберт, – что остальные тоже утрачивают интерес к квейнисам и готовы перейти к свиньям вуду. – Я видел свиней вуду! – Но ничего лучше все равно нет. – Он поколебался. – Я хотел бы, чтобы вы осмотрели резьбу свиней вуду. Мне кажется, она представляет особый интерес. Гладя на свиней вуду, я не мог решить, что в них Альберт считает особо интересным. Сам я испытывал только отвращение – конечно, не считая нетерпения, которое я с таким трудом сдерживал. Свиньи вуду живут в грязи. Никогда не мог понять, как они не тонут в собственных отходах, но им как будто все равно. Они настоящие свиньи, эти свиньи вуду. И не в том дело, что они похожи на свиней, Нет, больше всего они похожи на синекожих муравьедов; спереди и сзади их тела заострены. И все же они настоящие свиньи. То, в чем они живут, нельзя назвать клеткой. Это свинарник. Они живут в собственном дерьме. И окружает их не просто грязь пополам с дерьмом. В ней, как изюм в пудинге из гнилых фруктов и экскрементов, сидят украшения. Это и есть резьба, которую упомянул Альберт. Так как Альберт заговорил об этом, я принялся внимательней разглядывать резьбу свиней вуду. И не увидел, что так заинтересовало его. Эта резьба есть во всех музеях. Я даже сам держал ее в руках – держал неохотно, потому что вонь свинарника сохранилась, несмотря на кипячение и полировку. Просто кусочки обработанной древесины, или кости, или зуба. От десяти до двенадцати сантиметров в длину, и если статуэтки вырезаны из зуба, то это не зубы самих свиней вуду. У этих свиней вообще нет зубов. У них есть очень твердые режущие поверхности на кончике носа – или рыла, или хобота, в зависимости от того, как вы предпочтете их описать. А зубы принадлежат животным, которыми питаются свиньи дуду. Когда основали колонию, вместе со свиньями дуду привезли и несколько десятков таких животных. То, что они используют зубы животных, вовсе не свидетельствует о какой-то чувствительности: свиньи вуду используют для резьбы и кости, только кости эти принадлежат их убитым и съеденным дорогим усопшим близким. Да и «резьба» не совсем подходящее слово. Свиньи выгрызают свои статуэтки, потому что никаких инструментов для резьбы у них нет. И языка у Них тоже нет. В сущности, у них ай-кью [IQ, так называемый «коэффициент интеллекта»] суслика... Но они создали и одержимо продолжают создавать множество предметов искусства. «Искусство» тоже, может быть, слишком сильно сказано, потому что все эти статуэтки изображают одно и то же. Они похожи на кукол. Насколько могу описать, изображается шестиногое существо с телом льва и головой и торсом гориллы, и ничего даже отдаленно похожего на планете вуду нет. – Так что в них особенного? – спросил я Альберта. Он ответил: – Как вы думаете, почему свиньи продолжают вырезать их? Остальные приняли участие в игре в догадки. – Религиозные объекты, – сказал Кассата. – Куклы, – сказала Алисия Ло. – Им нужно чем-то играть. – Посетители, – сказала моя дорогая портативная Эсси. И Альберт одобрительно улыбнулся ей. Как часто бывает у меня с Альбертом, я понятия не имел, что у него на уме. Было бы интересно проследить за его мыслью, но тут Кассата выпрямился. – Сообщение, – сказал он. – Прошу прощения. – И тут же исчез. Назад он не вернулся. А мы перестали видеть и слышать маленькое убежище, которое он для нас создал. И слышали только голос. Вначале не его голос. Вначале мы услышали продолжение перевода песни лежебоки: Огромны были они и болезненно горячи, И все живое в страхе билось друг о друга. А потом возбужденный голос Кассаты: |