Книга Девушка, которая играла с огнем, страница 157 – Стиг Ларссон

Инспектору Бублански удалось дозвониться до Ханса Фасте по мобильнику в начале девятого вечера. Они обошлись без обмена любезностями. Бублански не стал спрашивать, где Фасте был все это время, а только холодно информировал его о событиях этого дня.

Фасте был потрясен.

Сегодня ему надоело безобразие, которое творилось в конторе, и он сделал то, чего никогда не позволял себе раньше в служебное время. С досады он все бросил, отключил мобильник и, весь кипя от ярости, пошел в паб Центрального вокзала, чтобы выпить там две кружки пива.

Затем он отправился домой, принял душ и лег спать.

Ему надо было выспаться.

Он проснулся к началу программы новостей, и от перечня последних событий у него глаза полезли на лоб. Захоронение в Нюкварне. Лисбет Саландер подстрелила главу «Свавельшё МК». Облава в южных предместьях. Петля затягивалась.

Тут уж он включил мобильник.

Почти сразу же позвонил этот чертов Бублански и сообщил ему, что следственная группа уже официально разыскивает другого кандидата в подозреваемые и что Фасте надлежит сменить Йеркера Хольмберга на месте происшествия в Нюкварне. Расследование по делу Саландер уже идет к завершению, а Фасте должен подбирать окурки в лесу! Ловить Саландер будут другие!

При чем тут, черт его побери, какое-то «Свавельшё МК»?

Неужто в предположениях этой девки Мудиг действительно был какой-то смысл!

Это невозможно.

Конечно же, все дело в Саландер.

А он хочет быть тем, кто ее арестует. Ему так хотелось арестовать ее, что он до боли стиснул мобильник.

Хольгер Пальмгрен спокойно смотрел на Микаэля Блумквиста, который ходил из угла в угол по его комнатушке. Было уже почти что половина восьмого вечера, и они проговорили без перерыва целый час. В конце концов Пальмгрен побарабанил по столу, чтобы привлечь внимание Микаэля.

— Сядь, пока не стер все подметки, — сказал он.

Микаэль сел.

— Столько секретности, — сказал он. — Я никак не мог связать все воедино, пока вы не рассказали мне историю Залаченко. Я ведь видел только экспертные заключения о Лисбет, в которых говорилось, что она страдает психическими отклонениями.

— Петер Телеборьян.

— По-видимому, у него была какая-то договоренность с Бьёрком. Они заключили договор о сотрудничестве.

Микаэль задумчиво кивнул. Как бы ни повернулось дело, но Петер Телеборьян непременно станет объектом пристального журналистского расследования!

— Лисбет говорила, чтобы я держался от него подальше. Он, мол, злой человек.

Хольгер Пальмгрен бросил на него острый взгляд.

— Когда она это сказала?

Микаэль помолчал, затем с улыбкой взглянул на Пальмгрена.

— Еще один секрет! Да ну, к черту! Я общался с ней, когда она скрывалась. Через мой компьютер. С ее стороны это были короткие загадочные послания, но она все время подталкивала меня в нужную сторону.

Хольгер Пальмгрен вздохнул:

— И ты, конечно же, не сообщил об этом полиции?

— В общем-то, нет.

— Считай, что ты и мне ничего об этом не говорил. Но она здорово разбирается в компьютерах.

«Ты даже не подозреваешь, насколько здорово!» — подумал Микаэль.

— Я очень верю в ее способность приземляться на все четыре лапы. Иногда ей приходится туго, но она из тех, кто справляется.

«Не так уж и туго, — мысленно возразил Микаэль. — Она украла почти что три миллиарда крон, так что голодать ей вряд ли приходится. У нее, совсем как у Пеппи Длинный-чулок, есть большой чемодан, битком набитый золотыми монетами».

— Чего я все-таки не понимаю, — заговорил Микаэль, — это почему вы все эти годы ничего не предпринимали.

Хольгер Пальмгрен снова вздохнул:

— Меня постигла неудача. Когда я стал ее опекуном, она была для меня просто одной из целого ряда трудных подростков, и у каждого свои проблемы. Мне приходилось заниматься десятками таких, как она. Я получил это поручение от Стефана Броденшё, который тогда возглавлял социальное ведомство. В то время она уже находилась в больнице Святого Стефана, и в первый год я даже ни разу ее не видел. Несколько раз мне доводилось беседовать с Петером Телеборьяном, и он объяснил, что она психически нездорова и получает самый лучший уход и лечение. Я, конечно, ему поверил. Но кроме него я побеседовал и с Юнасом Берингером, который тогда был главным врачом клиники. Не думаю, что он имел отношение к этой истории. По моей просьбе он составил экспертное заключение, и мы с ним решили попытаться вернуть ее в общество посредством помещения в приемную семью. Ей тогда было пятнадцать лет.

— И вы защищали ее потом на протяжении ряда лет.

— Видно, недостаточно. Я боролся за нее после эпизода в подземке. К тому времени я уже узнал ее и стал к ней очень хорошо относиться. Она обладала стойкостью. Я прикрыл ее, когда ее хотели поместить в закрытое лечебное заведение. Но пришлось пойти на компромисс, согласившись на признание недееспособности, и тогда меня назначили ее опекуном.

— Вряд ли Бьёрк сам приходил и требовал, чтобы суд принял такое-то решение. Это привлекло бы внимание. Он хотел засадить ее в лечебницу и рассчитывал очернить ее с помощью психиатрических экспертиз, в частности экспертизы, выполненной Телеборьяном, надеясь, что тогда суд примет единственно возможное решение. Но они встали на твою сторону.

— Я никогда не считал, что ей требуется опека. Но если уж быть совсем честным, я не нажимал на все кнопки, чтобы отменить постановление суда. Мне надо было действовать энергичнее и не откладывая дело на потом. Но я страшно привязался к Лисбет и… Я все время это откладывал. У меня было слишком много дел. А потом я заболел.

Микаэль кивнул:

— По-моему, вы не должны себя винить. Вы были одним из немногих, кто все эти годы находился на ее стороне.

— Но проблема в том, что я не понимал истинной необходимости действовать. Лисбет была моей подопечной, но она ни слова не сказала мне о Залаченко. После того как она вышла из больницы Святого Стефана, еще несколько лет она держалась очень замкнуто. Только спустя какое-то время после суда я почувствовал, что она начала общаться со мной не только формально.

— И как случилось, что она рассказала про Залаченко?

— Думаю, несмотря на все, она начала мне доверять. Кроме того, я несколько раз пытался обсуждать с ней вопрос о том, чтобы отменить судебное постановление о ее недееспособности. Она думала над этим несколько месяцев, затем однажды позвонила мне и сказала, что хочет встретиться. Она наконец приняла решение и рассказала мне историю с Залаченко, а также свою точку зрения.