Книга Каньон Холодных Сердец, страница 188 – Клайв Баркер

Выйдя на задний двор с новой кипой бумаг в руках, она обнаружила, что Максин успела разложить костер и сжечь свои письма.

– Это все? – спросила она, когда Тэмми подбросила в огонь очередную порцию бумаг.

– Нет, – покачала головой Тэмми, любуясь языками пламени. – Так быстро с моей коллекцией не справишься. Знаешь, я раньше думала, что призраки похожи на огонь, – добавила она, по-прежнему не отводя глаз от весело потрескивающего костра. – На огонь, горящий на поверхности солнца. Его невозможно увидеть, но он есть.

Максин палкой помешала тлеющие бумаги.

– Неужели никто никогда не узнает о том, что с нами случилось? – неожиданно спросила Тэмми.

– Каким образом об этом может кто-то узнать?

– Давай тоже напишем книгу.

– «Увлекательные приключения Лоупер и Фрайзель в "Стране дьявола"»?

– Да, что-то в этом роде.

– Хотя мы с тобой и очевидцы событий, к нашей книге отнесутся как к очередной выдумке, – пожала плечами Максин. – Люди верят лишь в то, во что хотят верить. И не желают расставаться со своими излюбленными заблуждениями.

– Ты так думаешь?

– Я в этом уверена. Если уж люди вбили себе что-то в головы, переубедить их невозможно. Приведи хоть тысячи фактов и опровержений.

– Ладно, пойду посмотрю, что еще нужно сжечь.

– А ты не боишься, что будущие историки кинематографа предадут наши имена анафеме?

– Возможно, так оно и будет. Но меня это не слишком беспокоит, – улыбнулась Тэмми, глядя, как то, чем она столь дорожила, превращалось в горстку пепла. Потом она резко повернулась и пошла в дом.

Ей понадобилось сделать четыре рейса из дома на задний двор и обратно, прежде чем с архивом было покончено. Наконец Тэмми вошла в спальню, где хранила самые драгоценные сокровища, и огляделась по сторонам. Она представляла, как отчаянно будут сражаться поклонницы Тодда за право обладать этими экспонатами; наверняка не обойдется без ругани, слез и даже потасовок. Взгляд ее скользнул по шкафу, где в потайном местечке, скрытом рядами видеокассет, хранилась самая главная ее святыня – коробка с фотографиями Тодда, фотографиями, которых не видел никто, кроме нее самой. Мысль о том, что эти фотографии тоже станут предметом раздора, показалась Тэмми невыносимой. Пожалуй, этим идиоткам, ее бывшим товаркам по фэн-клубу, хватит обрывков костюмов Пикетта и его автографов. Фотографий им не видать.

Тэмми медленно приблизилась к шкафу – сегодня ей пришлось так много хлопотать, что у нее начали болеть ноги – и, привычным движением отодвинув кассеты, засунула руку в тайник и бережно извлекла коробку с фотографиями.

Все прочее пусть станет добычей огня или фанаток, но эту свою святыню она сохранит, решила Тэмми. Зажав коробку под мышкой, она вышла во двор посмотреть, как дела у ее верного кострового.

– Что, это тоже в огонь? – спросила Максин, указав на коробку.

– Нет, это я возьму с собой.

– Значит, в твоей коллекции есть раритеты, с которыми ты все же не можешь расстаться?

– Это всего лишь фотографии Тодда.

Костер горел вовсю, над ямой ходили прозрачные волны горячего воздуха. Стоило Тэмми выйти во двор – и пламя вновь приковало ее взор. Наблюдая за пляской огненных языков, она открыла коробку… И вдруг какой-то внезапный импульс – возможно, приступ стыда за те блаженные минуты, что она провела, любуясь этими фотографиями, – заставил ее одним резким движением швырнуть содержимое коробки в огонь.

– Ты на редкость непоследовательна в своих решениях, – ухмыльнулась Максин.

– Есть такой грех.

Языки пламени жадно лизали фотографии, но Максин удалось рассмотреть некоторые из них.

– Здесь он такой молодой.

– Да. Это он на съемках «Уроков жизни».

– А негативы ты тоже бросила в огонь?

– Не спрашивай.

– Наверняка за эти снимки ты выложила целое состояние. Но он здесь чертовски хорош, что правда, то правда.

Наконец почти все из четырнадцати фотографий постигла та же печальная участь, что и прочие экспонаты коллекции. Тэмми испустила тяжкий вздох.

– Уж теперь-то точно все? – спросила Максин.

– Думаю, да. Остальное пусть достанется членам Общества поклонников Тодда Пикетта.

– Я умираю от жажды. Почему-то, когда смотришь на огонь, ужасно пересыхает во рту.

– Принести тебе пива или кока-колы?

– Не надо. Давай лучше сядем в машину и поедем домой.

– Домой, – эхом повторила Тэмми. Женщина в последний раз взглянула на горстку черной золы, оставшуюся от ее сокровищ.

– Да, домой, – сказала Максин, взяла руку Тэмми и коснулась ее губами. – У нас с тобой есть дом.

Огонь принялся пожирать последнюю фотографию, лежавшую на самом дне коробки. Тэмми особенно любила этот снимок. Взгляд Тодда был настолько живым и подвижным, что ей всегда казалось, будто актер смотрит не в камеру, а прямо на нее. Уголки фотографии уже почернели и обуглились. Еще секунда – и изображенный на ней человек исчезнет навсегда.

Так же стремительно, как она швырнула коробку в костер, Тэмми нагнулась и выхватила из огня снимок. Она попыталась задуть пламя, уже охватившее фотографию, но оно вспыхнуло лишь сильнее.

– Дай сюда, – буркнула Максин, вырвала у нее фотографию, бросила на землю и затоптала пламя. – Я же говорю, ты ужасно непоследовательна, дорогая, – с понимающей ухмылкой повторила она.

Тэмми бережно подняла снимок и стряхнула с него последние искорки, похожие на крошечных оранжевых червячков. Огонь успел на три четверти уничтожить изображение, а на оставшейся почерневшей части красовался отпечаток подошвы Максин. Но лицо, плечи и грудь Тодда уцелели. Глаза его по-прежнему смотрели не в камеру, а на нее, на Тэмми. Такие близкие и такие чужие глаза.

– Ты хочешь сохранить этот снимок? – спросила Максин.

– Да. Если не возражаешь, давай вставим его в рамочку и найдем для него в доме подходящее место. Так чтобы время от времени мы могли подойти и сказать Тодду: «Привет».

– Так и сделаем.

Максин направилась к дому.

– Я сейчас позвоню в аэропорт, узнаю, когда следующий рейс на Лос-Анджелес Мы покончили с твоими делами?

– Полностью.

Максин ушла, а Тэмми впилась взглядом в фотографию, которую все еще держала в руке. Подруга была права: она спохватилась слишком поздно. Но наверняка им обеим еще не раз захочется взглянуть на это лицо. А когда наступит старость, этот пристальный взгляд будет дарить им надежду на желанную встречу в другом, лучшем мире.

Обернувшись, Тэмми удостоверилась, что Максин скрылась в доме, и быстро поцеловала потемневшие, остро пахнущие гарью остатки фотографии. Потом она улыбнулась изображенному там человеку, словно прощаясь с годами, наполненными сладостной и безнадежной любовью. Как бы то ни было, теперь она в мире со своим прошлым. Тэмми сунула фотографию в карман и ушла в дом, а огонь продолжал полыхать в яме для барбекю, в которую Арни вложил столько труда.