Онлайн книга «В сетях соблазна»
|
– Класс! Не уверен, что после этого он тебя полюбит, но эффект ты произведешь ошеломляющий. Лили? – Что? – Знаешь, я хотел сказать… Это действительно было потрясающе. И я действительно никогда не испытывал ничего подобного. А еще… я немного жалею, что все это… – Закончилось? Так и должно было случиться, Брюс. В таких случаях обычно говорится «все могло бы быть иначе, если бы мы…» и дальше подставляется нужный вариант. Не бери в голову. Мне ведь тоже было хорошо. Нет, не так. Мне было волшебно. Незабываемо. Потрясающе. Хорошо настолько, что завтра я проснусь и скажу себе: это была сказочная ночь, мне приснился волшебный сон, и воспоминание об этом сне будет согревать меня всю оставшуюся жизнь. Пойдем. – Так ты не жалеешь? – Нет. Это самое пустое занятие в мире. К тому же гораздо страшнее жалеть о том, чего не сделал. Мог сделать, но не сделал. Брюс привлек ее к себе и поцеловал. Она потрясающая. Она живая, прекрасная, немыслимая – и надо остановиться, иначе он рискует. – Идем, красавица. Не то они пустят по нашему следу ищеек. – Я готова. – Вижу. И готов гарантировать, что Шеймас Тидл в очень скором времени будет есть у тебя с руки и молить о добавке. Между прочим, Шеймас Тидл именно этим и занимался – ел с рук женщины. В самом прямом смысле. Ширли Бэнкс с жеманной усмешкой кормила его виноградом, а старый хитрец изображал высшее блаженство, жмурясь и чавкая. Джереми ван Дайк при этом стоял рядом и таращился на худощавую задницу неизвестной брюнетки в сапфировом гарнитуре, словно это было произведение искусства. Вероятно, точно с таким же видом он стоял бы и рядом с постелью, в которой Ширли трахалась бы с кем-нибудь нужным… Лили и глазом не моргнула. Абсолютно твердым шагом она миновала сладкую парочку плюс третий лишний и только в баре обернулась к Брюсу. – Я выпью водки. Мне это необходимо. – Ты уверена? – О да! Вот уж в чем… – Тогда и я, за компанию. Сейчас найду подходящее место. Лили скептически и горько усмехнулась. – Да какая разница! Вот Шеймас – ему хорошо там, где он есть. – Не заводись. Значит, водка? – Да. Двойная. – Ого! – Сам не заводись. Я сегодня не за рулем. И я не хочу напиться с горя. Мне просто нужно расслабиться. – О да, двойная водка после шампанского – это прекрасный метод расслабления… – Дорогой мистер Кармайкл. Я в очередной раз благодарю вас за заботу обо мне, моей нравственности и моем здоровье, но сейчас я хочу двойную водку – и никакого подтекста. Брюс покорно кивнул и пошел к стойке, где молоденький официант уже из штанов выпрыгивал, пытаясь привлечь внимание звезды вечера… Не Лили. Его, Брюса. Даже глазки, кажется, подкрасил. – Прошу, мистер Кармайкл. Ваши две двойных. Брюс проигнорировал любвеобильного официанта и вернулся к Лили. – Будь здорова, расти большая, не обижай маленьких… – …и попочку потолще. – Что-о? – Прости, сорвалось. У нас в городке многие любили выпить. Я наслушалась этого фольклора досыта. Прозрачная жидкость обожгла горло и разгорелась внутри маленьким костром. Некоторое время Лили бессмысленно пялилась в вазу с цветами, а потом ей привиделся голубой, ярко освещенный бассейн и два обнаженных тела, выделывающих под водой такое… Она вздрогнула и очнулась. – Ох… страшная вещь. Говорят, русские пьют ее ведрами. – Что ты! Непобедимая нация. – Брюс, ну почему ж тут у вас не играют в шарады? Или хоть в салочки… Хотя нет, это травмоопасно. – Видишь ли, моя нетрезвая Синдерелла, в здешнем обществе вообще опасно играть в игры с ОДНИМ победителем. Проигравшие могут расстроиться. – Все проигравшие расстраиваются. Один парень даже поссорился с нами и разбил сахарницу. – Разница в масштабах. Тот парень с досады разбил сахарницу – эти могут обанкротить банк или разбомбить какую-нибудь страну. И все потому, что не смогли догадаться, кого изображает зонтик, засунутый в пустую бутылку. – А кого он изображает? – Понятия не имею. Так, к слову. – А я уж испугалась. Мне в голову лезут совершенно неприличные сравнения. – Я уже говорил тебе, ты очень развратная женщина. Так чем мы займемся в отсутствие шарад и прочих развлечений? – Сядем в уголке, будем переваривать алкоголь и говорить гадости про окружающих. – Ты любишь сплетни? – Я? Не очень, но как можно упустить такой шанс? Ведь ты единственный человек, который может сплетничать обо всех присутствующих СО ЗНАНИЕМ ДЕЛА. – Ох, мисс Смит, доведешь ты меня до греха. Собственно, уже… – Сейчас, только возьму себе десерт. Она смело направилась к столикам с десертом, стараясь идти максимально ровно – обычная ошибка тех, кто выпил лишнего. Кроме того, Лили была совершенно уверена, что Брюс идет за ней… Что характерно, возле этих восхитительных и соблазнительных столиков не было ни одной женщины. Сплошь мужики. Впрочем, здесь все понятно. Либо нулевой размер, либо клубника со сливками. Вместе они не ходят. Лили подбоченилась и смерила грозным взглядом задрожавший шоколадный мусс. Жизнь слишком коротка, чтобы отказываться от настоящих трюфелей. Она как раз перешла к блюду с черешней в карамели, когда на ее задницу легла мужская рука. И как-то сразу стало ясно, что это не рука Брюса. Лили обернулась – и едва не упустила тарелку. Перед ней стоял Джереми ван Дайк. Некоторое время она с искренним интересом рассматривала это бледное лицо с недовольно оттопыренной губой и нервно шмыгающим носом. Ноздри у Джереми были белые, точно фарфоровые. А глаза какие-то странные, почти полностью голубые – зрачки превратились в булавочную головку… Как она могла считать это чучело красавцем? Почему не спала три ночи, когда он ее бросил? Потом на смену любопытству пришло омерзение. Она представила голого Джереми и голую Ширли. Кость об кость, пыхтение и сопение, ритуальный вскрик и не менее ритуальный стон удовлетворения. На все про все десять минут, после чего оба накладывают на личики питательные маски и засыпают до утра. Фу, гадость. – Будь добр, убери руки с моей задницы. – Привет, детка. – Вообще-то мы виделись. Кстати, где твоя выдра? – Где-то ходит. Или лежит. Пошли потанцуем? – Извини, не хочется. – Да ладно тебе. – Уточняю: мне не хочется танцевать с тобой. Он шагнул вперед и неожиданно резко притянул ее к себе. Запах «Эгоист Платинум» – единственное, что ей в нем нравилось до сих пор. |