Онлайн книга «Еще одна блондинка»
|
– Тебе нет восемнадцати, у тебя нет прав, к тому же ты не знаешь дорогу. – Так никто ж не увидит! За городом нет полиции. Сраженный этим доводом, Джон на некоторое время онемел, а пришедший в себя Мерчисон неожиданно перекинулся в стан противника. – Вообще-то, мистер Джон, не доезжая замка можно было бы, там ведь частное владение... – Мерчисон! И вы?! – Так я же рядом буду сидеть, и потом, раз мистер Гарольд научил мисс, то все в ажуре. Он здорово водил, мистер Гарольд-то. Он и в войну... – Все. Следите за дорогой, Мерчисон. Жюльетта, сядь и уймись. Чтобы скоротать время, могу рассказать об истории Форрест-Хилла. – Я сама могу тебе рассказать историю Форрест-Хилла. Построен в четырнадцатом, сожжен почти дотла в шестнадцатом, полностью восстановлен в нынешнем виде в конце восемнадцатого. Стиль – позднее французское Средневековье, облицовка известняком, как у замков Луары. Основатель – сэр Арман Бассенкур. В начале двадцатого века проведены коммуникации, горячая вода идет от котельных... Твою родословную рассказывать? Потрясенный Джон еле успел закрыть рот, когда невозможная девица повернулась и уставилась на него своими зелеными глазищами. Через секунду любопытство, вслед за кошкой, погубило и графа Лейстерского. – Родословную не надо, скажи лучше, почему тебя так боится Джеймс? – Он мне должен кучу денег. Пришлось опять срочно считать до десяти. – Могу я узнать подробности, мисс Арно? – Не можешь, потому что это страшная тайна, но так и быть, скажу. Я его шантажирую. – Джеймса? Чем?! Жюльетта расплылась в ехиднейшей улыбке. – Он пришел меня будить сегодня утром, а я сплю голая, я тебе говорила. – Он проявил нескромность?! Джеймс?! – Нет. Но он думает, что да. Я сказала, что если он не даст мне сигаретку, то я скажу тебе, что он ко мне приставал и пялился на меня. – И все это время ты была... неодетой? – Почему? Я давно оделась, я вообще встаю в семь. Но ты же этого не знал бы. – И что же было дальше? – Он дал мне сигаретку. – Я все еще не понимаю... – А потом мне стало скучно, и я сказала, что буду молчать, если он отвалит мне сто фунтов. Сказала, что я из каморры, что у нас длинные руки и что если до босса дойдет, что к его девчонке приставал англичанин, Джимми отрежут уши... и еще разные части тела. – Бред какой! – Во-во. Полный! Но он купился. – Бедный Джеймс! – Он смотрит слишком много детективов и читает комиксы. – Жюльетта, ты понимаешь, что он может распустить слухи среди прислуги и тогда... – Отлично! Я уже все продумала. Периодически я буду подбрасывать ему листки бумаги с отпечатками Кровавой Руки. Он у меня попрыгает! – Тебе дать сто фунтов? – Зачем? – Но ведь ты просила их у Джеймса. – Я их ВЫМОГАЛА, сечешь разницу? Это же интереснее. Ты в детстве не играл в шпионов? – Нет. – Напрасно. Очень увлекательно. Можно, я покурю? – Нельзя. Откуда у тебя... ах, да. Жюльетта, я тебя очень прошу, повремени с баловством, когда мы приедем в замок. Дай тете время привыкнуть к тебе. – А ты уже привык? Она спросила это с детской непосредственностью, чуть склонив голову на плечо, и Джону вдруг невыносимо захотелось ее поцеловать – такая она была в этот момент хорошенькая. Разумеется, виду он не подал, только сухо кивнул и скептически заметил: – Как ни странно, начинаю привыкать. К тому же ты сегодня прекрасно выглядишь. – Спасибо, мсье Сноб. – Почему ты считаешь, что я сноб? – Потому что ты судишь по одежке. Меня умыли, приодели, причесали – и ты ко мне сразу привык. Но ведь и вчера под мостом через Сену это была я. И на пароме. И в поезде. И сегодня за завтраком. Это все та же я, изменилась только упаковка. Значит, на самом деле тебя не волнует, что я из себя представляю. Только внешние приличия. А если я надену вечернее платье, но буду при этом есть руками и сморкаться в скатерть? – Это юношеский максимализм. На самом деле я полагаю, что твои фокусы – это точно такая же одежда, как и все эти новые вещи. Твой камуфляж. На самом деле тебе не свойственно есть руками и шантажировать слуг. – Интересно, а какая я на самом деле? Она смотрела с вызовом, но в глубине изумрудных глаз таились грусть и страх. Он вдруг подумал, что она отчаянно нуждается в любви и сочувствии. Не во внешнем, а в настоящем, как там, на пароме, когда она прильнула к его груди, а он не отнял рук. Джон прямо и серьезно посмотрел ей в глаза и ответил: – Ты – одинокая. Грустная. Слабая – в силу возраста, сильная – в силу обстоятельств. Недоверчивая на всякий случай. Отчаянно нуждающаяся в поддержке. Упрямая и потому скрывающая все это. Достаточно? Она закусила губу, и в глазах блеснули слезы. – Ты гонишь, фраер! Строишь из себя великого психолога, потому что получил аж две корочки и сидишь на миллионах. Тебе же на самом деле наплевать на меня! Я для тебя диковина, вроде зверька... – Еще ты грубая, несдержанная, плохо воспитанная, психованная, неуправляемая, сквернословящая, курящая врушка. Так лучше? Она замолчала и некоторое время смотрела на него, а потом неожиданно расслабилась, потянулась всем телом, изогнулась на кожаном диване, чуть подалась к нему так, что блузка распахнулась на груди, и поинтересовалась хриплым воркующим голосом профессиональной соблазнительницы: – А как насчет моей красоты, милорд? Неужели вас не сводит с ума эта белоснежная кожа, этот изгиб бедра, эти шелковистые волосы и кроткий взгляд? О, какое счастье, что судьба сделала вас моим опекуном! Клянусь, я отплачу вам сторицей за вашу мудрость и доброту! Все уловки гурий Эдема померкнут рядом с ласками, которыми я осыплю вас в ночной мгле, когда уснет глухая тетя Гортензия и не в меру бдительный Джеймс Бигелоу! Я прокрадусь к вам в спальню, мой господин, и вы не пожалеете, что удочерили меня... В следующий миг она оказалась на коленях у окаменевшего графа Лейстерского и обвила руками его шею. Мерчисон бросил короткий взгляд в зеркальце, ухмыльнулся и покачал головой, а Джон все еще не мог ни шевельнуться, ни вымолвить хоть слово. Жюльетта склонилась к самому его лицу... И довольно чувствительно укусила его за нос. Джон Ормонд стряхнул ее с себя, словно ядовитого скорпиона, и довольная нахалка тут же залилась звонким хохотом. Ошеломленный Джон краем глаза отметил, что и Мерчисон улыбается и крутит головой, беззвучно шепча что-то себе под нос. |