Книга Крик новорожденных, страница 145 – Джеймс Баркли

— Поворачивайте корабль, капитан, — велел Ардуций. — Мы не сможем поддерживать это слишком долго.

Тишина, упавшая на «Гордость Кирандона», сменилась приказами, ритмичным стуком барабана, работой и песней. Корабль развернулся навстречу урагану и двинулся вперед под радостные крики матросов. Страх придет позже — с возвращением штормового ветра.

* * *

— Они говорят, что это совпадение. Говорят, что Бог проявил к ним милосердие и послал глаз урагана, поэтому мы сумели развернуться, — сказала Патония.

Восходящие и Кован сидели в каюте Миррон. Морщины уже успели исчезнуть с их лиц и рук. Прошло три дня с момента появления урагана, и они вернулись на прежний курс. Ардуций заверил капитана, что в ближайшие десять дней штормов не будет, но все равно она вела корабль достаточно близко к берегам Гестерна, чтобы в случае необходимости найти быстрое укрытие.

— Пусть, если так им спокойнее, — откликнулся Кован.

— Нет, дело совсем не в этом, — покачал головой Оссакер. — Мы их спасли. Это мы сделали возможным поворот корабля.

Он смотрел прямо на Патонию, и его незрячие глаза нервировали капитана.

— В следующий раз мы дадим кораблю потонуть, — заявил Гориан. — И пусть Бог спасает их, если сможет.

— И тогда вы потонете вместе с ними, — огрызнулась Патония. — Где твоя голова, парень?

— А ваша где? — парировал он. — Мы не можем утонуть.

Патония воззрилась на него и покачала головой.

— Не хочу с тобой говорить. Ты просто вздорный ребенок.

— Все это не имеет значения, — вмешался Ардуций. — Что думаете вы, капитан?

— Я знаю, что я видела. Как знают те, кто стоял вокруг вас и у румпеля. Я знаю, что ты предсказал шторм, и знаю, что в корпусе был изъян. — Она снова потрясла головой. — И все равно, в глубине души я не могу поверить, что это действительно делаете вы. А команда верить не хочет — и не верит. Я вижу в этом руку Бога, во всем этом. И я скорее готова поверить в совпадение, чем в колдовство.

— Это не колдовство. Это внутри нас, это часть нас, — объяснила Миррон. — Бог действует через нас. Мы делаем то, что делаем, только благодаря Его милости и Его дару. Поймите, мы просто хотим, чтобы нас принимали. Мы хотим быть свободными, чтобы делать добро.

— Не уверена, что твои слова справедливы в отношении всех вас, — ответила Патония, на секунду скосив глаза на Гориана. — Не знаю. У меня в команде взрослые мужчины и женщины, и они боятся четверых детей. Они испытывают и недоверие, и ненависть. Что, по-вашему, я должна делать?

— Позвольте нам доказать вам и вашей команде, что это не совпадение, — попросил Ардуций. — Мы так же можем манипулировать энергиями жизни. Мы сожалеем о том, что сделал Гориан. Но мы можем помочь вашему матросу.

— Я могу сделать так, чтобы он снова видел, — сказал Оссакер. — Я в этом уверен.

— Ты сам не можешь видеть, — беззлобно возразила Патония. — Как ты можешь вылечить другого?

— Разрешите ему показать вам это, — предложила Миррон.

— Антус не позволил бы никому из вас подойти к нему и на милю, будь у него выбор. Все такелажники хотели бы, чтобы вас выбросили за борт. И даже если вы не можете утонуть, то определенно можете умереть с голода, так что не надо на меня давить.

— Пожалуйста! — попросил Оссакер. — Вы должны разрешить мне попробовать. Мои глазные нервы погибли, и я никогда не буду видеть. Но у него нервы всего лишь обожжены так, что по ним не может течь энергия жизни. Я могу залечить ожоги внутри и убрать шрамы. И тогда он снова сможет видеть.

— Я понятия не имею, о чем ты говоришь. Откуда тебе знать, что у него с глазами?

— Я угадываю, и это у меня хорошо получается. Пожалуйста, капитан!

Патония обратилась к Ардуцию.

— Если он причинит Антусу новую боль, то я ничего не смогу сделать, чтобы спасти кого-то из вас, ты это понимаешь?

— Конечно.

— Тогда я поговорю с ним. — По ее губам пробежала едва заметная улыбка. — Ему терять нечего, так?

В тот же день Ардуций сопровождал Оссакера в лазарет. Оссакер мог бы пойти туда и один, используя линии жизни в воздухе, но капитан сочла это неразумным. Территория, отданная хирургу, представляла собой стол и сундуки, прикрепленные к полу. Все это занавеской отделялось от гамаков, в которых отдыхали матросы, чья вахта закончилась. Воняло высохшей кровью и сладкими лекарственными настоями. Ардуций не смог сосчитать гамаки, которые были в три уровня подвешены к балкам. На полу также лежали матрасы, свертки и узлы с личными вещами. А он еще считал, что их временное жилье тесное и плохо обставлено! У этих людей вообще ничего не было.

Поход внутрь корабля опечалил Ардуция, хотя Гориан на его месте раздулся бы от гордости. Матросы, которых они встречали по дороге, шарахались в стороны. Они осеняли себя знамениями и бормотали слова оберегающих молитв. Ардуций заметил на их шеях талисманы и амулеты, которых прежде не было. И он слышал, как они плевали на палубу за их спинами и растирали плевки ногами. Это разбило бы сердце отцу Кессиану.

За занавеску их провел сам хирург — женщина с непропорционально коротким телом, длинными руками и ногами и сильными кистями рук с удлиненными пальцами. Наверное, для хирурга это было плюсом. Ардуций не мог понять, какого она роста, потому что в этом тесном помещении она горбилась. Кожа у нее была очень светлой, и ему показалось, что он различил пушок на лице и на тыльной стороне рук. Заметив, что беззастенчиво пялится на нее, Ардуций покраснел. Женщина рассмеялась — жесткие звуки зарождались глубоко в ее горле. А потом она заговорила, и ее голос напомнил скрежет камнепада.

— Ты никогда не видел кого-нибудь, похожего на меня, юнец? — спросила она.

— Извините, — отозвался он. — Я не хотел…

— Я — Торрес из Карка.

Ардуций изумился.

— Это они, да? — спросил Антус. От страха голос у него стал слишком высоким.

— Да, — ответила Торрес, избавив Ардуция от необходимости говорить. — Но я полагаю, что тревожиться не о чем.

Она знаком пригласила Восходящих пройти дальше. Антус сидел на табуретке у стола. На глазах у него лежала повязка, а руками он вцепился в сиденье с такой силой, что костяшки пальцев побелели.

— Кто здесь? — Антус беспомощно крутил головой.

— Меня зовут Оссакер. Я тоже слепой.

— Не приближайся ко мне! Слепой ты или нет, но глаза у тебя все время меняют цвет. Это неправильно. У меня тоже будут такие, если ты меня вылечишь?

— Нет, — ответил Оссакер. — Такие глаза только у нас.

— Торрес?

— Да, Антус, говори.

— Я ведь и сам поправлюсь, правда? Со временем?

— Не думаю. Ты даже не отличаешь свет от темноты. Я тебе помочь не могу. — Антус молчал. — Дай этим юнцам попробовать. Разве тебе хочется провести остаток жизни во тьме? И на берегу?