Онлайн книга «Люди и ящеры»
|
– И это еще что? – Исключительно в целях вашей безопасности, монсеньор, – поспешно вставил Фердинанд. – Чтобы вы не упали с башни. – С башни? Человек глянул вниз. – Я так болен? – Не совсем здоровы. – И сейчас? – Не знаю. Утром вас будет осматривать врач. А я плохо разбираюсь в медицине, прошу извинить. Монсеньор еще раз взглянул в небо и сказал с укоризной: – Да какая же здесь Земля, Фердинанд! Его страж, что-то взвесив в уме, ответил: – Простите, я не сразу вас понял. Вы спрашивали название нашей планеты? – Разумеется. – Терранис, сударь. – Ага. Терранис. Нет, не помню такой планеты. Между тем я здесь. Кто же так подшутил, хотелось бы знать... – Подшутил над чем? – Да над мирозданием. – Никто не знает. Только это был большой шутник, сударь, – со вздохом сказал Фердинанд. – Очень большой. Если человек хорошо выспится, к нему на некоторое время возвращается детская свежесть восприятия. Такое бывает и при выздоровлении после тяжелой болезни, когда недуг уже отступил, а силы еще не вернулись. Краски насыщенны, звуки наполнены, запахи отчетливы. Все кругом приобретает глубокий и таинственный смысл. И свет из окна-бойницы, и таз с водой, и дрожащий кружок отражения на потолке. В изменчивых пятнах и тенях этого кружка чудятся то неуклюжие движения амебы, то радарное изображение атмосферной планеты, то дно старинного колодца. Потом начинают проступать знакомые и не очень знакомые, но одинаково гротескные лица; потом все надоедает, и глаз сам собой начинает искать новый объект. Сбоку послышалось деликатное покашливание. – Доброе утро, монсеньор. Он скосил глаза. – А, Фердинанд! Доброе утро. – Рад, что вы меня узнали, вчера мы расставались в сумерках. – Мне кажется, я видел вас при разном освещении. Не только в сумерках. – Так и было. Я не помешал? – Да нет. Наверное, давно пора вставать? – Не обязательно. Зависит от вашего настроения, монсеньор... Не будет ли нескромно с моей стороны спросить ваше имя, монсеньор? – Не будет. Меня зовут Шегеном. Если не ошибаюсь. – Шеген – де? – Что – де? – Откуда вы, сударь? – А! Понимаю. Можете звать меня Шегеном де Альбасете, если это необходимо. Безукоризненно одетый Фердинанд наморщил лоб под безукоризненной прической. – Альбасете? Наверное, это очень далеко. – Боюсь, что так. Вот ведь занесло... Как я к вам попал? – Вы были в плену у ящеров, насколько мне известно. – Погодите... да, какие-то рептилии вспоминаются. – Как вам удалось бежать? – Не помню. Тут в разговор вмешался румяный невысокий человек в пенсне. – Не все сразу, дорогой Фердинанд! Доброе утро, монсеньор де Альбасете. Позвольте представиться: лейб-доктор Антал Петроу. – Лейб-доктор? Ах да, понимаю. Что ж, очень приятно. – Позволите вас осмотреть? – Я все еще болен? – Думаю, что нет, раз об этом спрашиваете. Но порядок есть порядок. Устав у нас такой. – Устав? – Монсеньор де Альбасете явно услышал очень знакомое слово. – Устав – дело святое. Что ж, действуйте. – Вот и чудесно. Будьте добры, покажите язык. Только не поймите меня превратно, прошу вас! Пациент усмехнулся и высунул язык. – Тэ-эк. Еще раз, будьте добры. Благодарю. А теперь следите за кончиком моей палочки. Нет, нет, голову поворачивать не надо Шеген скосил глаза. Доктор тут же повел палочку в противоположном направлении. – Чудесненько. Нистагма больше нет. – Что такое нистагм? – Нарушение регуляции глазных мышц. Такое бывает, когда мозг... гм, не совсем в порядке. Еще раз посмотрите на палочку, будьте добры. – Странные у вас методы обследования. – Вы считаете? – вежливо поинтересовался доктор. Обследуемый пожал плечами. – Это вы распорядились посадить меня на цепь? Доктор покаянно развел руки. – Уж простите. Но я до сих пор не уверен, что вы умеете летать. – Я так говорил? – О да. И пытались доказать. Правда, при этом требовали какой-то пульт. – А пульт нашли? – Никто не знает, что это такое. У нас пульты не водятся. – Жаль. – Что поделаешь, – огорченно вздохнул доктор Петроу. – Вы будете еще пытаться взлететь? – Нет. Без пульта не могу. Доктор быстро заглянул ему в глаза. – Да? Вот и славно. Если вас не очень затруднит, станьте вот так. Зажмурьтесь, пожалуйста, а руки вытяните вперед. Это называется позой Ромберга... – Позой кого? – Ромберга. Монсеньор де Альбасете весьма удивился. – Он что, первый принял эту позу, Ромберг? – Вероятно. В некотором роде... Только это было еще там. – Где? – Ну там... не здесь. О! Отлично. Сейчас я буду колоть вас иголкой, уж извините. Больно? – Еще бы! У вас, вероятно, диагностера тоже нет? – Боюсь, что так. Ни пульта, ни диагностера в замке нет, – с огорчением сказал доктор, продолжая орудовать иголкой. – Вот когда я колю справа и слева, ощущения одинаковые? – Да. Одинаково неприятные. – Извините за беспокойство, монсеньор. – Не за что. Устав. Меня беспокоит другое. -Что? – Как вам сказать... – Да как нужно, так и говорите. – Хорошо. Тогда ответьте, вы имеете право на откровенность? – Э-э, сударь, не требуйте откровенности от врача. – Поразительно! Вы честно сознаетесь, что не будете говорить правды? – Отчего же? Буду. Но не всю. – Устав? – Устав, молодой человек. Но вот вам лучше говорить всю правду. Шеген молча поднял брови. – О здоровье, только о здоровье! – смутился доктор. – Сколько вам лет, кстати? – Вас интересует биологический возраст? – Разумеется. А какой еще бывает? – Релятивистский. Доктор озадаченно поправил свои стеклышки. – Ретили... рептили... нет, не надо. Просто скажите, сколько вы прожили на самом деле. – Триста девятнадцать геолет. Доктор секунду молчал. |