Онлайн книга «Люди и ящеры»
|
До главного разговора Уэкею пришлось подождать двадцать дней. Светил Хассар, погода улучшилась, а вот дела – нисколько. Однако отсрочка подарила неожиданную возможность, надежду на выход из тупика. И пришла она оттуда, откуда ее никто не ждал, – со стороны мягкотелых. Только эту возможность требовалось использовать очень умело, и Уэкей решил приберечь ее на самый конец главного разговора. – Мы сегодня далеко продвинулись в ущелье? – У мягкотелых столько огнебоев, что схаи не успевают добежать до них живыми, великий. Вчера и сегодня потеряно двадцать семь сотен воинов. – Я спрашиваю: мы далеко продвинулись, Уэкей? – Мы совсем не продвинулись. – Уохофаху! Что, так и собираетесь стоять? – Нет. Будем обходить ущелье с боков. – По снегу? – Еэ. Мы разложим много костров. Сейчас идет заготовка дров. Уэкей замолчал. Не следовало говорить о том, что он не верит в эту затею. Разведывательные вылазки уже показали, что на снегу мягкотелых не одолеешь. Они меньше мерзнут, двигаются быстрее, не подпускают к себе ближе чем на расстояние выстрела из огнебоя. Возможно, что у мягкотелых не хватит воинов на все горы, где-нибудь прорыв и состоится. Но и в этом случае, как только замерзшие схаи спустятся вниз, мягкотелые успеют перебросить своих всадников в опасное место. И опять все решат огнебои, это опустошительное и неодолимое оружие, от которого не спасают ни щиты, ни доспехи. Даже если пуля не пробивает шлем, воин теряет сознание, а потом надолго становится бесполезным. Нет, не верил в успех Уэкей. На этот раз мягкотелых не одолеть. Их вообще не одолеть до тех пор, пока схаи не научатся делать огнебои. И малые ручные, и большие, что на колесах. Но глупо терять решимость раньше повелителя, пусть сам приходит к неизбежной мысли. А пока лучше подумать над хорошим оправданием плохой неудачи. Потребуется очень хорошее оправдание для того, чтобы удержать в узде обозленных машишей, одной силы мало. Сила поможет лишь тогда, когда есть повод, цель и оправдание. Поводом послужит само недовольство машишей, целью является сохранение в Схайссах единой власти, но вот оправдания пока нет, а войну заканчивать надо. – Сколько огнебоев удалось захватить? – спросил Мафусафай. – Больше шести сотен, великий. – Мало. Наши кузнецы смогут сделать такие? – Не совсем. Похуже. – Пусть будут похуже. Однако огнебои бесполезны без черного порошка. Пленных пытали? – Еэ, великий. – Хорошо пытали? – Очень хорошо. – Молчат? – Наоборот, кричат. Мягкотелые не умеют терпеть боль. – Что говорят? – Толку нет. Говорят, нужен уголь и еще что-то. А что – не знают. Воины получают уже готовый порошок. – Разумно, – сказал Су Мафусафай. – Нельзя доверять главный секрет любому воину. Но все равно этот секрет должен быть моим, Уэкей! Черный порошок важнее победы в ущелье. И даже важнее победы в этой войне. Продолжайте пытки. – Да пытать уже некого, великий. – Пытайте тех, кого захватите. – Хог. Только мягкотелые перестали сдаваться в плен. Уже знают, что их ждет. – Война есть война. Рано или поздно попадутся. Строго накажи не убивать раненых, особенно шишуахам, знаю я этих головорезов. Объяви хорошую награду за каждого пленного. Ты хорошо меня понял, Уэкей? – Со всех сторон, великий. – Есть другие новости? – Еэ – Говори. – Остатки сивов прижаты к Ледяным горам. – Еще не уничтожены? – Нет. Но в Южные пески никто не ушел. Хачичеи уже прислали посольство. Благодарят. – Хог. Я приму их завтра. Это все? – Нет, великий. Мягкотелые выпустили белую стрелу. Су Мафусафай повернулся и стал смотреть на Уэкея. Такое случалось не очень часто. – Мягкотелые? Выпустили белую стрелу? – Еэ, великий. И уже не одну. – Белая стрела означает предложение переговоров. Во время войны можно договариваться только о мире. Что затевают эти мягкотелые? Разве мы побили их на снегу? – Я бы так не сказал, великий. – Тогда почему они хотят предложить мир? – Трудно понять. Мы слишком мало знаем мягкотелых. – А вот они про белую стрелу знают. Много наших видели эти стрелы? – Многие. – Значит, не скроешь? – И не надо, великий. Ты заставил мягкотелых просить мира, а не они тебя. Никому из схаев такое не удавалось. Пусть об этом знают все. Это – слава. Мафусафай долго смотрел на своего маш-борзая. Потом сказал: – Ты хорошо превратил поражение в победу. Иди разговаривай с мягкотелым. А я подумаю, что делать с хачичеями. Они встретились утром на берегу речки Алтын-Эмеле. Чуть ли не минуту молча рассматривали друг друга. Снизу на них смотрели тысячи ящеров, а сверху – пехотинцы восьмой дивизии. – Меня зовут Мартин Неедлы. Я хее офсамаш. Моими устами говорит верховный машиш Поммерна Бернар Второй Ящер продолжал молчать. Прямо как комендант Шторцена. – Будешь ли ты скрывать свое имя, машиш? – спросил Мартин. Вертикальные зрачки ящера сузились. – Перед тобой, мягкотелый? – Тогда скажи. – Я маш-борзай Сунхариги Уэкей. Моими устами говорит Су Мафусафай, верховный машиш Схайссов. Мартин хлопнул себя по животу. – Хог! Твое звание выше. Но наш маш-борзай не говорит на схайссу. А быть вдвоем против тебя одного не позволяет честь. Ты будешь говорить со мной, Сунхариги Уэкей? – О чем? – О мире. – Ты первый об этом сказал, мягкотелый. – Еэ. – Тебя это не смущает? – Нет. – Тогда садись первый. Это был тонкий момент. Тот, кто садится первым, становится стороной просящей. Мартин усмехнулся. Что ж, пусть потешит свою гордость. Тем более что, согласившись говорить с младшим по чину, маш-борзай тоже делает уступку. Хотя и не столь наглядную. Умен этот Уэкей. Мартин расстегнул пряжку и отбросил пояс с саблей далеко назад. После этого сел. Вооруженный Уэкей стоял теперь над ним и это видело множество глаз с обеих сторон. Решив, что достаточно унизил врага, Уэкей тоже отбросил пояс и медленно сел. – Мир заключают тогда, когда это выгодно обеим сторонам, мягкотелый. – Или тогда, когда никто не может победить. – Нас гораздо больше. – Ваша сила убывает, а наша прибывает, – спокойно заметил Мартин |