Книга Высокие маки, страница 91 – Луиза Бэгшоу

Джек посмотрел куда-то вниз.

— Это из-за Элизабет.

— Элизабет? Снова она? Я думал, все кончено. Ты расстроен из-за того, что с ней случилось? Да, черт, она оклемается. Ее родители при деньгах. А ты ничем ей не поможешь, не изводи себя.

— Да, все кончено, но я не могу не думать об этом.

Подойти так близко к победе, а потом… Она ведь никогда уже не сможет кататься на лыжах.

— Бывает и хуже.

— Мы не увиделись с ней, ты знаешь, доктор сказал — никаких посетителей. Я послал цветы, звонил, но она ни разу не ответила.

— Веди себя с ней так же, как и она с тобой. Слушай, Джек, — продолжал Джон, слезая с лошади и привязывая ее к столбу, — мне очень жаль девушку, с которой такое случилось. Но пойми меня правильно: когда ты порвал с ней, ты говорил, что она упрямая, вспыльчивая, что с ней нельзя договориться, с ней все время надо бороться. Это ведь ужас, какой ты тогда был сердитый! Оглянись вокруг — здесь полно хорошеньких девушек. А сколько у тебя тут работы, сам знаешь. — Он махнул грубой загорелой рукой, указывая на необозримые пространства ранчо. — Конеферма, отели, земля, это же не кому-то достанется, а тебе. Пора уже начать интересоваться этим.

— Па, — Джек смущенно посмотрел на отца, — я должен поехать и отыскать ее. Сказать, как я ей сочувствую. Лично сказать. Это нужно.

— Что? Обратно в Европу? Черта с два! Слушай, сын, поезжай, если тебе надо, переспи с ней снова, если тебе…

Джек угрожающе нахмурился.

— Не говори так о ней, па.

— Слушай, — взбесился Джон, — ты уже достаточно повалял дурака. Ты хочешь потратить тысячи баксов, чтобы мчаться утирать слезы какой-то девчонке? Черт побери! Имей в виду, потом ты вернешь свою задницу сюда! — Он ткнул пальцем в конюшню за его спиной. — Вот твое будущее, Джек. Техас. Не Лондон. Так что угнезди это в своей башке!

Машина медленно подъезжала по гравийной дорожке, чтобы остановиться прямо перед домом. Элизабет сидела у своего окна в башне и наблюдала за серебряным «роллс-ройсом» Тони, сверкающим на теплом весеннем солнце.

Она удивилась, почему он не прицепил к машине флаг компании «Дракон». Зная самолюбие Тони, можно предположить, что сейчас для этого самое время.

Когда он появился, спокойствие покинуло Элизабет.

Она почувствовала, как адреналин кинулся в кровь. Увидела Монику, вышедшую встречать мужа сдержанным, холодным поцелуем. Так хорошо, как перед состязаниями, она сейчас не чувствовала себя, скорее, ощущала смесь страха и злости. Но Элизабет знала, что готова.

Откладывать нельзя.

Девушка подхватила газетные вырезки и взглянула на свое отражение в зеркале. Тони не понравится ее наряд, это точно. Черные джинсы, обтягивающая зеленая майка. В ботинках до щиколотки и со спортивными стальными часами «Ойстер» на запястье она выглядела агрессивной и сексуальной, что всегда раздражало его. Сейчас она знала почему.

Элизабет спустилась вниз по лестнице и напряженной походкой пошла навстречу Тони, который стоял, не обращая внимания на исступленную радость собак.

— Элизабет, дорогая, — сказал он и удивленно приподнял бровь, увидев ее новый облик, — это уж слишком, разве нет?

— В общем-то нет. Послушай, почему бы тебе не пройти в библиотеку — там мы мощи бы поговорить?

Тони кивнул в сторону Моники, давая понять, чтобы она шла на кухню.

— Я бы хотел сперва выпить чашку чая. Ты можешь подождать?

— Ну если ты хочешь, — сдержанно кивнула Элизабет. — Но я думаю, ты предпочел бы услышать это сразу.

Он посмотрел на нее сверху вниз холодным оценивающим взглядом, который так ранил раньше, но сейчас ничуть не трогал.

— Как хочешь.

Тони подошел к двери старой библиотеки. Толкнул и открыл. Элизабет вошла в зеленое убежище. Здесь у них произошла последняя стычка из-за бабушкиного завещания. Тогда ей было шестнадцать лет и его победа была полной. Но на этот раз номер не пройдет.

Тони сел за стол, как тогда, удобно устроился и взглянул на нее. Выглядел он совершенно довольным собой.

Элизабет закрыла за собой дверь и тоже села. Он думает, что он ее разрушил. И что ее дух сломался, как нога. По меньшей мере ей стоит удивить его.

— Ты меня всегда ненавидел, Тони. Теперь я знаю почему.

Она не назвала его отцом. Брови Тони поползли вверх.

— Не удивляйся так сильно. — Элизабет разгладила вырезки и подала ему. Заметив на его лице ошеломленное выражение при виде старых статей, она сказала:

— Я никогда не знала свою мать и очень об этом жалею. Она дурила тебя шесть дней в неделю, кроме воскресенья.

— Никто меня не дурил.

— Я на нее похожа, не правда ли? И совсем не похожа на тебя, лорд Кэрхейвен. Или, может, я похожа на Джея де Фриза? Боже мой, как это было бы ужасно для такого, как ты, которого мы все знаем и любим. — Ее голос был полон сарказма. — Шепотки в клубе, шутки в Палате. Бульварные газеты, которые только и ищут повод очернить тебя. Конечно, такое допустить невозможно, ты должен был примириться с кукушонком.

— Ну что ж. — Тони проделал над собой невероятную работу, чтобы скрыть охватившую его ярость. — Ты стала частным сыщиком, насколько я понимаю. Хотя ты никогда не была похожа на леди, такая же сучка, как и Луиза…

— Сучка только потому, что она не захотела быть бессловесной тварью в золоченой клетке? Как Моника?

Я, например, могу понять, почему она предпочла Джея, хотя у него не было денег и титула. Я тоже сделала бы такой выбор.

— Ты, дешевка, ублюдок! — заорал Тони в ярости.

— Ну что ж, в этом и разница между нами. Я знаю, что ты ублюдок. А ты точно не знаешь, кто я.

— Ты не мой ребенок, Элизабет. У меня сыновья.

— Ну что ж, тебе повезло, потому что мы все знаем, какого ты мнения о женщинах. Особенно после того, как одна из них втоптала тебя в грязь.

— Она была потаскухой, которая давила яйца! — прорычал Тони.

— Я всегда думала, — сказала Элизабет, — что мужчина, который позволяет раздавить свои яйца женщине, не мужчина.

— Жаль, что твой мистер Тэйлор не согласен с тобой.

Это был прямой удар. Элизабет вспыхнула, а граф сделал над собой усилие, чтобы успокоиться. Он откинулся в кресле и холодно посмотрел на нее.

— Чего ты хочешь? Я думаю, мне следует напомнить тебе, что у тебя уже не будет хорошей прессы, как когда-то. Пресса считает тебя испорченной стервой, лишившей Британию медали.

— Но у меня есть возможность посрамить тебя, мой дорогой папочка, — прошипела Элизабет. — Мы оба это знаем. Так что если ты ценишь свою репутацию…