Онлайн книга «Сто имен любви»
|
В этот момент Рокко посмотрел на окна квартиры Саллинга – и похолодел. Шторы были задернуты. Он торопливо развернул малявку в сторону детской площадки и слегка подтолкнул. – Иди, девочка, играй. Я никого взрывать не буду. – Честно-честно? – Честно-честно. – Хорошо. Но я слежу, учти. – Хорошо-хорошо-хорошо. Рокко вновь посмотрел на окна. Шторы раздвинулись. Он потихоньку впадал в бешенство. Что она с ним сделала, эта чокнутая Эбби Лаури! Взрослый мужик, оперативник, а ведет себя, как малое дитя. Зачем он пошел у нее на поводу, зачем согласился на эти игры?.. Сейчас он пойдет и выломает к чертям эту дверь, размажет Саллинга по стенке... Штора на окне исчезла, промелькнул падающий карниз. Времени на выламывание двери просто не осталось. В самом начале своего творческого пути Рокко проходил срочную в отряде быстрого реагирования «Пиранья»... Эбби даже не очень поняла, чего это такое было. Просто вдруг стало очень звонко, громко, светло и свежо, а еще мимо нее и, кажется, немного по ней пронеслось что-то большое и страшно ругающееся неприличными словами. Эбби прижалась к холодной батарее и подключила к остальным органам чувств могучий мозг. Выходило, что большое и матерящееся – это Рокко, а вошел он через окно, путем его разбивания – поэтому звонко и громко, в результате чего свежий воздух и свет наконец-то смогли пробраться в квартиру Саллинга – вот вам светло и свежо! Все понятно, если умеешь мыслить логически. Сделав все необходимые выводы, Эбби Лаури успокоилась и отдалась чисто эстетическому наслаждению. Рокко Сальваторе был прекрасен. Могучий и опасный, он возвышался над извивающимся червяком Майки Саллингом, словно древний бог возмездия, воплощая все самые смелые эротические фантазии и мечты Эбби. Он пнул Саллинга в бок, Майки взвыл: – Вы... кто?! – Конь в пальто! Где диск, сволочь?! Эбби, прикройся. Эбби ойкнула и одернула лиловое платье, задравшееся до ушей. Майки свернулся на полу калачиком и с надрывом заголосил: – Да нет у меня никакого диска, блин! И не было никогда! Только тот, что я ей отдал, демонстрационный. Все было у меня в компе, а она... она... нет, я не могу поверить! Три года работы – псу под хвост! И этот сдавать послезавтра, я же уже аванс взял... Рокко посмотрел на Эбби, она ответила ему недоумевающим взглядом. Рокко наклонился и двумя пальцами, брезгливо, словно прокисшую половую тряпку, поднял Саллинга с пола. – Слышь, ты, плесень! Ты меня не серди. О чем ты тут болтаешь? Какой аванс? Ты что, порнушкой подрабатывал? – Я книгу писал! Триллер! Я договор заключил с издательством «Фатум». Там у меня девку шантажируют, она убивает шантажиста, пытается спрятать труп... Я хотел посмотреть, до чего ты дойдешь, Эбигейл! Это эксперимент был, дура! Поняла? Экс-пе-ри-мент! Эбби ошеломленно поинтересовалась: – То есть... ты что же, проверял, не убью ли я тебя? Значит, не было никакого диска? И на той записи – не я?! Она вскочила, подбежала к Майки Саллингу и изо всей силы двинула его кулачком в живот. Рука тут же заболела, Саллинг же издал отчаянный вопль и повис в руке Рокко, еще больше напоминая пресловутую тряпку. – Да с чего там тебе быть-то! Мы же оба тогда были никакие! У нас бы ничего и не вышло. А тебе я дал фрагмент одного фильма, внеконкурсного, с Каннского фестиваля, между прочим. «Во тьме» называется. О-о-о, что ж теперь делать-то... Сука такая... Рокко вкрадчиво поинтересовался: – А хочешь, теперь я тебя ударю? Нет? Тогда будь добр, закрой свое поддувало. Эбби, ему ноги-руки переломать? Саллинг тихо взвыл. Эбби презрительно усмехнулась и покачала головой. Рокко кивнул и снова повернулся к Майки: – Будешь еще женщин шантажировать, подонок? – Нет! Клянусь! – Ладно. Сейчас я тебя роняю на пол, ты тихонечко лежишь, отдыхаешь, потом собираешь свои шмотки – и исчезаешь навсегда. Если еще раз я вижу тебя рядом с моей женщиной – вот этой, если ты не понял, – руки твои и ноги будут болеть очень сильно, но отдельно от тебя. Этот город мал для нас двоих, слизняк. Рокко действительно уронил Саллинга на пол и подошел к Эбби, восхищенно взиравшей на него. Чуть смущенно улыбнулся... – Мне всегда хотелось это сказать. Насчет города... – Понимаю тебя, мой герой. – Эбби брезгливо обогнула корчившегося на полу Майки Саллинга и пошла к двери. – Пойдем отсюда, Рокко. Прощай, Майки. В подъезде Рокко вдруг взял ее за руку и сурово сказал: – Ну-ка повтори еще раз то, что ты сказала. – Пошли отсюда, Рокко. – Да нет! Про героя! – Ты – мой герой. А что там про женщину? – Ты – моя женщина. – Это с чего же это ты так решил? – Это у меня по наитию. Я вдруг увидел очами души своей, как мы с тобой ругаемся, оба старенькие, я – лысый, ты – в очках и с палкой. – Почему с палкой? – Из-за множественных переломов после падения с каблуков. – Ага, а ты лысый, потому что я тебе все волосенки повыдергала. – И при этом попрекала меня всегда, что у тебя три десятка печатных работ и квартира в Лодж-Виллидж, а я бездарь, маргинал и вообще приезжий. – Откуда ты зна... Рокко молча притянул ее к себе и поцеловал. Потом вскинул на руки и вынес из подъезда, возле которого собралась уже довольно внушительная толпа интересующихся граждан. Возглавляла кворум давешняя девочка. При виде Рокко с Эбби на руках она авторитетно заявила: – Не, это не тот дядька. С этим я беседовала. Он обещался не взрывать. И потом, у него же руки заняты. Толпа немного поволновалась, но никто так и не изъявил желания последовать за Рокко и Эбби. Они уселись в машину, и Эбби хлопнула себя по лбу: – Я же переодеться хотела! С собой ведь все взяла... – Только сейчас этого не делай, ладно? Я могу и не сдержаться. – Рокко... – Да, Эбби? – Ты... поедешь ко мне? – Джеральдина Томасина! Как ты можешь спрашивать такое?! Естественно!!! У нее в подъезде они целовались, в лифте тоже. Потом в темной прихожей, на кухне, а еще потом Рокко авторитетно заявил, что не может обнимать женщину своей мечты грязными руками, и отправился в душ. Эбби содрала с себя проклятое лиловое платье, завернулась в халат и села на табурет в коридоре. Перед глазами все плыло от возбуждения и волнения. Она посмотрела в зеркало. Блестящие серые глаза в темноте казались черными провалами на белом лице. Эбби поднесла собственную руку к глазам. Ее кожа и вправду светилась... |