Книга Три стороны моря, страница 87 – Александр Борянский

Одиссей глядел на него, прищурившись.

— Ты обещал, — прохрипел Синон.

— Я помню, — отозвался Одиссей.

Синон молчал и ждал, не находя дерзости потребовать.

Одиссей показал в сторону своего корабля:

— Забирай!

— Они убьют меня… Твои люди.

— Ты боишься? Я думал, ты смелый человек, Синон.

— Забирать все? — все-таки удалось выговорить лазутчику.

— Как договорились, всю мою долю. Долю басилевса, Синон!

Синон опустил глаза.

— А тебе, Лаэртид?

— Мне? — Одиссей устало повел плечом. — Я не буду нищим, Синон. Мне остается море.

— Ее нигде нет! — Менелай почти рыдал. — Брат! Ее не было в Трое!

— Проверь на кораблях ахейцев. Чтобы захватить твою жену третий раз, надо быть недоумком.

— Недоумком? Брат! Тогда я велю проверить на кораблях беотийцев!

— Неужели мы разрушили невинный город? — спросил себя Агамемнон, не замечая, что говорит вслух.

Диомед, весь в саже и немного в крови, выступил из дыма.

— Городов без вины не бывает! Надо уходить, вождь.

Агамемнон подумал.

— Мы не достигли цели, — сказал он.

— Да почему же?! Мы взяли неприступную твердыню. Мы разметали ее стены. Мы богаты, как никогда прежде. И никто из племен уже не усомнится. Отныне мы — греки. Мы вместе. Ты чувствуешь, вождь?

— А Елена? — спросил Менелай. — А моя жена?!

— Елена? — переспросил Диомед. — Елена… Где та, кого они хотели нам подсунуть?

— Она не имеет никакого отношения!.. — вскричал не своим голосом Менелай и попытался схватить лучшего бойца лучшего басилевса за медные латы.

Диомед ловко увернулся, будто ничего не случилось. Он бы давно уничтожил Менелая, еще до свадьбы, но так же давно он затвердил в памяти: делать этого нельзя, просто нельзя и все. Лучший воин потому и лучший, что верный.

— Она — объяснение, — Диомед вдруг улыбнулся, и на фоне того, что было за его спиной, что вчера называлось Троей, улыбающийся Диомед выглядел страшно. — Она такой же конь, как и это вон… Вон то.

— Здесь тепло и удобно, — шепнула Елена.

— Тише, — ответил Парис.

Они сидели, прижавшись друг к другу, в деревянном желудке лошади.

— Почему ты не сказала, что ахеец — Одиссей? — спросил Парис тем же шепотом. — Раньше, не вчера?

— Ты разве не знал? Ты же ходил в битвы.

— В битвах мы в шлемах. Я видел Ахиллеса, Диомеда, Аякса. И много безымянных.

Снизу по дереву трижды постучали. Парис и Елена переглянулись. Стук повторился.

— Ответь, — шепнула Елена. — Это он.

— Я хочу убедиться, что их вожди погибли, — говорил Агамемнон.

Его слушали тридцать победителей: двадцать три басилевса, которые изначально привели свои войска, еще пятеро, избранных здесь, под Троей, вместо погибших Ахиллеса, Аякса Теламонида и еще троих, прорицатель Калхант и воин, просто воин Диомед.

— Гектор погиб, я видел! — хохотнул Менелай.

Диомед посмотрел на басилевса Спарты излишне внимательно. Но потом все же склонил голову.

— Кого считать их вождями? — спросил Идоменей, критянин.

— Приам мертв, — сказал Диомед. — Его убил друг Микен Неоптолем.

Совсем юный мирмидонянин гордо осмотрелся.

— Отныне мы все будем считать тебя сыном Ахилла! — торжественно произнес Агамемнон. — Пелид так хотел первым войти в Трою. Ты заменил его. В тебя вселился его дух!

Тридцать огласили берег приветственными криками — услышав общий возглас предводителей, остальная масса воинов подхватила крик.

Пока это продолжалось, Диомед сказал на ухо Агамемнону:

— Мирмидоняне говорят, что он действительно сын Ахилла.

— Как это может быть? — отвечал Атридес. — Ему должно было быть сколько… одиннадцать, двенадцать? Еще меньше?!

— Иначе его бы не выбрали.

— Что ты думаешь?

— Возможно, это сын Патрокла от какой-то рабыни.

— И Ахилл признал его своим?

— Они же дикари. Выродки среди греков.

Крик тысяч стих.

— Кто еще их вожди?

— Я хочу увидеть тело начальника отряда хеттов! — сказал Агамемнон.

— Как его имя? — спросил аркадянин.

— Он скрывал свое имя, — ответил Диомед. — Он верил, что неуязвим, пока имя его неизвестно. Потому басилевс басилевсов и желает убедиться в его смерти.

Шум снова прокатился от тридцати к подвластным тысячам, только теперь шум другого рода: сотни вопросов шуршали в воздухе, создавая рокот.

— Значит, у него нет отца? — тем временем тихо сказал Атридес. — Он мне нужен.

— И мирмидоняне выбрали его, — понимающе подтвердил Диомед.

— Он правда убил Приама?

— Да.

— Это хорошо. Жаль старца, но хорошо, полезно. Мне бы пришлось даровать ему жизнь.

— Зачем? — удивился Диомед.

Агамемнон глянул слегка свысока.

— Потому, что я — добрый и справедливый правитель.

На этот раз Диомед не спешил наклонить голову.

— Потому, что — в Трое нет Елены, — сказал Агамемнон.

Одиссей не спускал глаз с обоих Атридесов. Еще более тщательно он следил за Диомедом.

Крик снова затих, и Атридес сказал:

— Где Деифоб, старший наследник Приама после Гектора? Где Парис, нарушитель законов гостеприимства, виновник войны?

— Деифоба убил я, — провозгласил Менелай.

Агамемнон вопросительно посмотрел на Диомеда. Диомед едва заметно кивнул.

— Парис тоже мертв, — сообщил Одиссей.

— Я могу забрать его голову? — оживился Менелай. — Его правую руку? Лишить труса его мужского достоинства?

— Ты можешь разметать его прах. Если он не смешался с золой Трои.

— Его убил ты? — спросил Одиссея Диомед.

— Нет.

— Кто же?

— Четыре дня назад в схватке у ворот его убил Неоптолем.

Взоры басилевсов снова обратились к юному мирмидонянину. Тот сохранял гордый вид.

— Ты помнишь красивого троянца с длинными светлыми локонами? — спросил Одиссей юношу. — Ты поразил его копьем в самое сердце.

— Да! — радостно отвечал Неоптолем.

— Но доспехи Париса нельзя не узнать. Они самые дорогие, самые украшенные среди троянцев.