Онлайн книга «Золото мертвых. Смута»
|
– Григорий, ты? – Если ты меня спрашиваешь, то – да, я на самом деле Григорий. – Иди сюда, садись. Андрей подошёл с некоторой опаской – его под именем «Григорий» знали только трое князей. В возке и в самом деле на мягкой кожаной подушке сидел князь Голицын. – Садись. Едва узнал тебя, богатым будешь! Трогай! – это он кучеру. Возок тронулся, закачался на ухабах дороги. – Что-то ты надолго исчез, Гриша. – По-моему, князь, у вас одна говорильня. Кружок вышивки – ты уж прости, Василий Васильевич. Князь нахмурил лоб: – Не припомню, чтобы я называл себя. – Брось, князь! Я не первый день живу и сразу понял, кто со мной говорил. – И кто же другой, кроме Куракина? – Князь Шуйский. – Верно. Слухи до меня доходить стали, что какой-то юродивый небылицы на самозванца народу вещает. Я почему-то о тебе сразу подумал. Так? – Не скрою, я тот юродивый. – Ну да, одежонка на тебе в самый раз. Только рано ты начал. Мы через своих людей в Польше уже до Сигизмунда довели нужные нам сведения. Андрей показал на кучера. – Не бойся. Он слышит, но никому ничего не скажет – язык у него обрезан. Андрея передёрнуло. – Король на самозванца зол, ногами топал, повелел ни единого злотого в поддержку Дмитрия не давать. Вроде бы отряд гусар хотел в Москву послать, да остыл. И свадебка скоро будет, переписка между голубками оживлённая идёт. – Отец её всё надеется миллион получить? – Похоже. Сам в Москву собирается с дочерью. – И не жалко дитя родное? – Да за такие деньги он всех девок отдаст. Ты самовольство своё заканчивай. В народе и среди бояр настроения ещё не те, не созрел народ. Ни за грош погибнешь. Поляки схватят, отведаешь пыток, а то и сразу зарубят. Ты лучше ко мне приди. Князь рассказал, как найти его дом. – Куракин не уверен в себе, он ничего не решает. Про Шуйского умолчу. Я сразу понял – у тебя голова работает. Саблей махать желающие найдутся, в нужный момент из Великого Новгорода и Ярославля люди придут, а умную голову на плечах не каждый боярин или князь имеет. Даже дворянство за сечу давалось, или по наследству звание получали. Только ведь указом царским ума не добавишь. Почёт и должность при дворе – это да. Только у нас дело поважнее будет. – Буду. – Вот и славно. Только рубище своё до поры до времени сними и на гвоздик повесь. Да и слуги мои в такой одежде тебя за калитку не пустят. – Понял. – Андрей на ходу спрыгнул с подножки возка. Похоже, из всей троицы княжеской Голицын умнее всех. И действовать они начали так, как Андрей советовал. Хотя не факт, могли и сами додуматься. Они царедворцы и плести интриги большие мастаки. Как князь и советовал, Андрей убрал своё рубище под кровать. Переодевшись в приличное платье, он причесался и умаслил бороду. Теперь и не скажешь, что юродивый, вполне приличного вида горожанин – то ли приказчик из купеческой лавки, то ли мастеровой. Сверху накинул кафтан – не новый, но чистый, по крайней мере, мёрзнуть не будет. Одетый в рубище, он мёрз на паперти. Осень в Москве выдалась прохладная, и дырявая одежонка не грела. Андрей направился к князю Голицыну – ведь приглашал. По пути зашёл к цирюльнику – бороду оправил, волосья на голове слегка подровнял и совсем стал похож на человека. Он нашёл дом князя, представился холопу у ворот. Его впустили во двор, – видимо, Голицын не забыл предупредить прислугу. Холоп ушёл доложить. Князь принял его сразу – он сидел в кресле за дубовым столом. Комната тоже была обшита дубовыми планками и оттого казалась тёмной. – Лёгок на помине, – слегка усмехнулся князь, – садись. Ты вроде в языках понимаешь? Сочти! – Он протянул Алексею лист бумаги. Тот взял протянутый лист, пробежал глазами, знакомясь с текстом. – Чего молчишь? Не разумеешь? Андрей перевёл текст. Письмо явно писал писарь – буквы выведены каллиграфическим почерком. Но послание продиктовано, скорее всего, самим самозванцем и предназначалось оно Мнишеку. Лжедмитрий призывал приехать в Первопрестольную Марину и её отца Юрия. Причём из письма было понятно, что он согласен на свадьбу по католическому канону. Ещё самозванец просил привести с собой наёмников или охочих людей, ибо среди бояр московских – да и не только – недовольство. – Всё? – Князь слушал внимательно. – Всё, до последней буквы. Как письмо к вам попало? Это ведь не список, настоящее. – Мои люди гонца случайно перехватили, в сумке у него нашли. – Давно? – А тебе зачем? Али мысль какая есть? – Есть. Гонцом переодеться и самому в Польшу съездить, передать письмо Мнишеку-отцу в руки. – Смысл какой? Не пойму! – Он же ответ напишет, узнаем о замыслах. – А если гонец слова секретные знает или Юрий его самого в лицо знает? На плаху попадёшь! – Гонец-то жив? – Жив покамест, в погребе сидит. – В твоём тереме? – удивился Андрей. – Нет, конечно, в десяти верстах от Москвы. Зачем интересуешься? – Гонца допросить можно. Он расскажет, был ли у Мнишека и есть ли слова секретные. А может, самозванец на словах велел что-нибудь передать. – Рискованно! Надо послание гонцу отдать, пусть вручит Мнишеку. Письмо-то мы сочли. – Он же всё расскажет польскому воеводе и самозванцу. – Не в его интересах, сам может башку на плахе потерять. Только действовать надо быстро. Гонца-то утром ещё взяли, задержка как-никак. – А ещё бы настоятельно попросить на обратном пути ответ показать. – Там же печать восковая! – В первый раз, что ли? Свечкой подплавим. – Да ты просто мошенник! – Я очень любопытный. Едем? Князь позвонил в колокольчик и велел готовить коней и людей. Через четверть часа кавалькада из шести всадников выехала из дома. Впереди князь, за ним – его люди, а замыкающим ехал Андрей: скакать рядом с князем ему было не по чину. Через полчаса они въехали в деревеньку, и князь уверенно направился к самому большому дому. Оказалось, там проживал его родственник, обедневший боярин. Охрана князя осталась во дворе, а сам князь и Андрей вошли в дом. Встретивший их хозяин вопросительно посмотрел на Голицына. – Можно, свой человек, – понял князь его немой вопрос относительно Андрея. |