Онлайн книга «Осенний Лис»
|
Тот поднял рыжую голову. — Назвать имена? — Н-нет, думается мне, что это все равно не поможет. Хотя… Хм… — А вы-то с чего это взяли? — А ты еще спрашиваешь? — Бривеллиус гневно сверкнул уцелевшим окуляром. — Или хочешь сказать, что простой хрустальный тест на магический талант может привести к… к… Маг замешкался и, не найдя от гнева подходящих слов, обвел широким жестом разгромленную комнату: — Вот к этому?! На полках с разными бутылками и банками цветного и прозрачного стекла царил хаос. Две полки из пяти и вовсе рухнули, повсюду в полумраке блестели битые осколки. Две толстые пузатые колбы упали прямо на ковер, и гнусное их содержимое, смешавшись, образовало посреди комнаты едкую дымившуюся лужу. Каминная доска дала трещину. Обугленный стол валялся кверху ножками. В углу дотлевал гобелен. В довершение всех бед висевшее под потолком саженное чучело ящерицы, которую маг в начале их беседы горделиво обозвал «крокодилой», оторвалось и теперь висело вниз головой, медленно крутясь и ухмыляясь оскаленной пастью. Из лопнувшего живота зеленой твари клочьями торчала набивка. В разбитое окно то и дело заглядывали любопытные прохожие, косились на поломанную мебель, на лужи на полу, и торопливо шли прочь, от греха подальше. — Но вы же сами уговорили меня… — А твоя голова на что?! — Обгорелые усы волшебника сердито встопорщились. — Хм! Можно подумать, что такое с тобой случается впервые! — Нет, но… — Ты должен был меня предупредить! — Но ведь я… — Подвергать мою лабораторию такому риску! Мое собрание редкостей! Магические смеси! А книги! боже мой, во что ты превратил мои книги! — Ну, хватит! — Странник почувствовал, что еще немного, и он сам потеряет терпение. — Чего вы разорались? Кто из нас маг, в конце концов?! — Я, разумеется. — Как ни странно, это соображение в некоторой степени вернуло магу спокойствие. Он поправил битые очки, нагнулся и подобрал с полу осколки хрустального шара. — Хм… Хм… Надо же… Рыжий странник вздохнул и поскреб левое запястье. На белой коже красноватым кольцом проступил ожог. Злополучный браслет зеленоватого сплава с черным камнем парень теперь предусмотрительно держал в другой руке. — Я могу чем-нибудь помочь? — спросил он у волшебника. — Нет, — сердито отмахнулся тот. — Я вообще жалею, что пригласил тебя в свой дом. Хм… Знаешь, на твоем месте я бы постарался держаться подальше от людей, во избежание неприятностей. — Это все, что вы мне можете сказать? — Хм. Все. И скажи этим ротозеям снаружи, что я сегодня больше не принимаю. — Ну что ж, раз так, тогда прощайте. Спрошу кого-нибудь еще. И странник двинулся к двери. Волшебник, кряхтя, поднялся с колен и потер ладонью лоб, пытаясь вспомнить, как назвался рыжий паренек. Не вспомнилось. — Хм… Хм… Молодой человек! Тот на мгновенье задержался в дверях. — Я не человек, — буркнул он, не оборачиваясь. И вышел вон. * * * — Сапоги, башмаки! Продаю, чиню, меняю! — Кому огурчиков соленых? Последняя кадушка, дешево отдам! — Ткани! Лучшее в городе сукно! На, посмотри, какое крепкое! — Эй, дарагой, дай погадаю, всю правду скажу… — Бритвы правлю, ножницы, ножи точу! — Гребни! Черепаховые гребни! Зеркальца, шкатулки! Подходи! На рынке Цурбаагена можно было найти все, что угодно. В извечной карусели года снова наступило лето. Дни удлиннились, холод долгих и сырых ночей сменился ласковым приморским теплом. Прошли и канули в ничто весенние шторма, в порту чуть ли ни каждый день швартовались корабли; у девяти причалов с утра до вечера кипела добрая рабочая суета — Цурбааген вел торговлю. Со всех сторон, от города и в город шли обозы. Летом городской рынок просыпался рано. Едва всходило солнце, распоряженьем бургомистра открывались лавки, распахивали двери мастерские и склады, разбивали свои палатки торговцы, менялы, гадалки и ремесленники. Нехватки в покупателях не возникало. Вот и сейчас светлоглазый крепко сбитый бородач северянин остановился, привлеченный криками галантерейщика. Торговец, заприметив покупателя, рассыпался в любезностях: — Чего изволите, господин мореход? Ожерелье? Зеркальце? Шкатулочку? Заколочку? В подарок, или по какой другой надобности? Викинг молча оглядел прилавок и заложил ладони за пояс. — Гребни покажи, — сказал он. — Один момент! Какой желательно? Почаще, пореже? Есть костяные, деревянные, черепаховые… Черный? Белый? С ручкой или без? С резным рисунком, выжженый, простой? Прямой? Изогнутый? Есть вот такие — с зеркальцем. Со стеклышками пожал'те, с жемчугом, с филигранью… Торговец нырнул в глубину палатки и ловким движением придвинул ближе к викингу высокую стойку с гребешками, ухитряясь одновременно нахваливать свой товар и разглядывать исподтишка светловолосого великана. А поглядеть было на что. Пришелец был высок и так широк в плечах, что в тесных рыночных рядах, должно быть, вынужден был пробираться боком. Впрочем, как уже успел заметить купец, дорогу ему уступали быстро и охотно — топор с широким лезвием, торчавший ненавязчиво за поясом варяга, действовал на рыночный народ получше всяких убеждений. Помимо топора мореход носил подвернутые в голенищах высокие морские сапоги, потертые кожаные штаны и мохнатую черную куртку, поверх которой был наброшен алый плащ. Длинные светлые волосы схватывал кожаный шнурок. Широкие, с застарелыми мозолями гребца ладони северянина обстоятельно, без глупого проворства перебирали тонкие пластинки гребешков, и купец, которого сперва одолевали опасения за целостность товара, вздохнул с облегчением. — Этот, — наконец, выбрал викинг, и прежде чем торговец успел хотя бы рот раскрыть, потянул из общей связки черепаховый, украшеный эмалью гребень. Веревка лопнула. Гребешки обрушились цветным каскадом, с полдюжины упало на прилавок, кое-что купец успел поймать в полете, остальное оказалось на мостовой. Народ, кто пошустрее, кинулся поднимать. Большую часть упавшего в возникшей суматохе тут же растащили, а то, что удалось собрать, составило чуть больше половины от начального числа. — Держите! Ах, держите! — кричал купец, раскинув руки и прикрывая лавку, как наседка прикрывает своих цыплят. Викинг некоторое время постоял молча, посмотрел на гребень в своей руке и полез в кошель. — Сколько я тебе должен? Тот принялся было подсчитывать убытки вслух, но звон полновесного серебряного талера прервал стенания галантерейщика на полуслове. — В расчете? — Но… |