Книга Осенний Лис, страница 84 – Дмитрий Скирюк

— Справедливо?

— Не знаю… — ответил тот и тихо повторил: — Не знаю. Но я больше не хочу. В моей душе печаль и пустота.

— Это бывает.

— Я уже забыл, каким бывает счастье.

— А вот это уже хуже. Что же ты помнишь?

— Боль.

— А еще?

— Страх. Печаль. И снова боль. Даже любовь, и та для меня обернулась болью. Порой мне кажется, что я чувствую разлуку раньше встречи… Я мечусь туда-сюда, и все чаще Сила вертит мной, как хочет.

— Ты же всегда знал, где нужно остановиться.

— А теперь не знаю, — он поднял взгляд. — Я просто устал от всего этого. Я больше ничего не могу дать. Я больше ничего не хочу брать. Мне хочется отбросить свое имя.

— Опасно даже просто — взять себе имя. Еще опаснее — играть с ним в такие игры.

— Пускай.

— Разок ступив на этот путь, уже нельзя вернуться. Ты потеряешь больше, чем найдешь.

— Пускай.

— У каждого своя ноша.

— Может быть… Но что за радость нести ее без толку?

— Так ли уж и без толку? — усомнился странник с юга.

— Пока что я только убивал.

— Помогая другим!

— Так можно оправдать все, что угодно. Я так не хочу.

— А как ты хочешь?

— Мне надо знать, стою ли я хоть чего-то сам по себе.

— Ты видел, как растет трава. Ты видел тени на воде и танец ветра под луной. Неужели тебе этого мало? Многие умирают, не узрев и малой толики всей этой красоты.

— Я видел горе, кровь и разрушения.

— Ты познал дружбу и любовь.

— Я познал разлуку и предательство.

Странник с юга покачал головой:

— С такими мыслями ты не найдешь своего пути. Ты — сам себе враг.

— Пускай так, — кивнул парень с посохом. — Но что же мне теперь делать?

— Ищи того, кто враг твоего врага.

— Но ты выполнишь мою просьбу?

— Будь по-твоему.

Странник в безрукавке склонил в согласии рыжую голову и медленно растаял в воздухе. Воцарилась тишина. Тот, кого раньше звали Жуга, остался стоять, опираясь на посох, затем вздохнул, огляделся и медленно двинулся в лес, обходя седые камни.

Возле большого куста лещины он задержался, заприметив на нем два орешка, невесть каким чудом уцелевших на ветке с прошлогодней осени. С минуту он молча на них смотрел, чему-то улыбаясь про себя, затем сорвал их осторожно и вскоре скрылся за деревьями.

* * *

Пушистый заяц в зимней шубке вылетел стремглав на середину поляны и замер столбиком, торчком наставив уши. Вздрогнул, заслышав далекий охотничий рог, рванулся прочь бегом и запетлял между деревьев.

Шум нарастал, приближаясь. Прошла минута, другая, и вдруг из-за кустов, захлебываясь лаем, выкатилась свора гончих. Злые, остроухие, собаки мчались быстро, летя в прыжке над мокрым снегом. Закружили меж камней безумным колесом — след здесь раздвоился — и вскоре, выбрав наугад из двух цепочек следов одну, продолжили свою погоню.

Роняя снег с еловых лап, показались трое всадников.

— Заяц, Ваша Милость, — с почтеньем в голосе сказал один из них, немолодой высокий ловчий. Оглядел поляну и нахмурился, задержавши взор на каменных кругах.

— Заяц! — фыркнул зло разгоряченный скачкой дородный мужчина в богатом, шитом золотом охотничьем кафтане. Метнул на ловчего сердитый взгляд из-под косматых сдвинутых бровей. — Какого черта! Ни оленя, ни вепря твои глупые псы не способны поднять! Разве это охота?!

Третий всадник — самый молодой и тяжелее всех нагруженый — счел разумным промолчать.

— День только начался, пан Владислав… — ловчий виновато развел руками и поднял рог, висящий на ремне. — Отозвать собак?

— Черт с ними, — буркнул тот. — Какая-никакая, а все ж пожива. Поехали… Эге! — Он вдруг остановился посреди поляны. — А это что за след?

— Похоже, что человек… — несколько неуверенно сказал ловчий, наклонился ближе к истоптанному снегу, но с коня не слез, и, взглядом проследив следы, двинулся на край поляны.

— Какой человек? Что он здесь делает, в моем лесу? Откуда?!

— Вся челядь погналась за той лисой, мой граф, — подал свой голос юный оруженосец, — так что этот — точно не из наших.

— Собаки взяли его след! — воскликнул удивленно ловчий.

— Отлично! — пегие усы пана Владислава встопорщились в недоброй усмешке. Он поравнялся с ловчим и хлопнул его по плечу. — За ним!

Издалека донесся приглушенный лай. Граф прислушался и кивнул удовлетворенно.

— Кришан! — он обернулся к юноше. — Сзывай-ка всех — поглядим, что за дичь нам попалась!

Оруженосец поудобнее перехватил копье и поднял рог. Тяжелый трубный звук разнесся гулко в зимней тишине и замер меж ветвей. С востока ветром донесло ответный зов, и парень тронул лошадь быстрым шагом, догоняя своего господина.

Сорока встрепенулась, осыпая снег с ветвей, взлетела и направилась за ними следом — смотреть на новую забаву.

* * *

На краю леса собаки нагнали худого и рыжего парня с котомкой за плечами. Тот встал спиной к сосновому стволу и отбивался посохом, притом преловко — одна собака дергалась, скуля, зарывши морду в снег, другая ковыляла на трех лапах, но остальные взяли путника в кольцо и с хриплым лаем прыгали вокруг. Время от времени то одна, то другая бросалась вперед и тут же отскакивала прочь. Полушубок странника был разодран, на штанах чуть ниже колена расплылось кровавое пятно.

Завидев эту схватку, граф рассвирепел.

— Моих собак лупить! — взревел он. — Запорю гада! Эй, Варга! отзови псов! — Он повернулся к ловчему. Тот крикнул что-то, и собаки неохотно отступили, легли на снег, ворча и огрызаясь. Сам ловчий спрыгнул с коня и занялся ушибленной псиной. Рыжеволосый парень у сосны опустил посох.

— Здоров будь, пан вельможный, — сказал он и умолк, дыша тяжело и сбивчиво.

Оруженосец тронул шагом коня и подъехал ближе, наставив на странника тяжелое копье.

— А ну-ка, брось дубину, смерд.

Тот подчинился — посох упал в снег. Кришан-оруженосец спешился, воткнул копье в снег и подошел к незнакомцу, поигрывая плетью.

— Кто таков? Как звать?

Сказал, как будто плюнул. Парень молчал, угрюмо нахмурясь.

— Отвечай, когда спрашивают! Или имя свое позабыл со страху?

Тот молчал.

— Стало быть, позабыл! — усмехнулся Кришан. — Ну, а про то, что в угодьях графских промышлял, небось, тоже не знаешь?

— Я ничего не промышлял, — ответил глухо тот. Взгляд его синих глаз, колючий, как репей, задержался на графе. — А что в лес твой ненароком забрел, так то без злого умысла…