Книга Генетик, страница 29 – Анатолий Маев

— Признаться, несколько удивлен, что вы без предупреждения и не один.

Боб Иванович представил Вараниева спонсором покупки и напомнил, что утром звонил, встреча была назначена на одиннадцать. Негуляйко спорить не стал и перешел к делу:

— У меня для вас два известия. Одно радостное, второе не очень. С какого начнем?

Вараниев предпочел с радостного.

— Не возражаю, — кивнул Негуляйко. — Господа, ваш заказ выполнен! Как и было обещано, в обозначенные сроки.

Вараниев и Шнейдерман с облегчением вздохнули. Но выражение их лиц оставалось напряженным в ожидании не очень радостной новости.

— А теперь о грустном, — продолжил Негуляйко. — Дело в том, что оговоренную сумму, включающую компенсацию затратной части, вам необходимо передать мне во время получения фрагмента.

— Э, нет! — возмутился Шнейдерман. — Так мы не договаривались!

— Если мне не изменяет память, — возразил Негуляйко, — заплатить с отсрочкой вы собирались из-за сомнения в подлинности фрагмента. Не так ли?

— Совершенно верно, — подтвердил Шнейдерман.

— А при отсутствии сомнения вы не видите объективных оснований для отсрочки платежа?

— Именно так, — кивнул второй человек в партии.

Тогда Негуляйко объявил:

— Я имею абсолютные доказательства подлинности фрагмента и готов представить его вам прямо сейчас, если вы располагаете необходимой суммой.

— Нам хотелось бы сначала ознакомиться с доказательствами, — вступил в разговор доселе молчавший Виктор Валентинович.

— Вполне резонное желание, — согласился Негуляйко. — Одну минуточку…

Он вышел в другую комнату и вернулся с кинопленкой, которую уверенным движением руки вставил в кинопроектор. Лучи нарисовали на стене тусклый фон, по нему забегали узкие серые полоски, после чего появилось изображение большой комнаты прямоугольной формы, с не очень ярким освещением. В ее удаленной от входной двери части стоял стол с поверхностью, аккуратно застеленной чистой, слегка блестящей клеенкой, на которой лежал полуголый человек в рубашке, пиджаке и галстуке, завязанном на старомодный фасон. Не вызывало сомнений, что человек мертв. Камера снимала на уровне тела усопшего, поэтому лицо его разглядеть не представлялось возможным. Затем оператор, видимо, поднялся на возвышение, и на минуту в кадре появилось лицо покойника. Это был вождь.

Вараниев со Шнейдерманом в момент просмотра стояли словно окаменевшие. Даже не моргали.

Человек с камерой спустился на пол, поставил аппарат на ноги трупа и сам встал на уровне тазобедренного сустава. Ловким движением левой руки он подхватил половой орган покойника, приблизил к нему правую руку, сжимавшую скальпель, и профессионально поставленным кругообразным движением отсек крайнюю плоть. И тут же инструмент с тканью быстро сунул в карман. За кадром прозвучали злые слова: «Меньше тебя не стало», после чего человек надел брюки на тело, поправил костюм, подошел к торцевой стене и нажал красную кнопку. Вошли три смуглых сотрудника. Инкогнито сказал им лишь два слова: «На показ». Те молча переложили труп на каталку, стоявшую слева от стола, и, не проронив ни звука, повезли к выходу.

— Что за люди? — настороженно спросил Шнейдерман.

— Не волнуйтесь, — уверенно ответил Негуляйко, — это разнорабочие. Из южных республик. Полную конфиденциальность гарантирую. Вы же понимаете, что нам грозит в случае утечки информации.

На несколько минут в комнате воцарилась мертвая тишина.

— Боб Иванович останется здесь, а я еду за деньгами. Буду через час, — прервав затянувшееся молчание, обронил Вараниев.

И ровно через час действительно вернулся.

— Все в порядке, — обратился он к Негуляйко.

Тот без лишних слов вынул из кармана спичечную коробку и извлек из нее тонкую полоску коричневой ткани, похожей на кожу.

— А побольше нельзя было отрезать? — спросил Шнейдерман. На что получил более чем исчерпывающий ответ:

— Можно, но запасы небезграничны — не исключено, еще кто-то закажет.

Объяснение не насторожило товарищей. Они были уверены, что только Ганьский обладает необходимыми знаниями для выполнения поставленной перед ним задачи, значит, больше никому ткань не понадобится и бояться нечего.

— Если хранить предстоит более двух недель, необходимо опустить образец в раствор формалина, — предупредил Негуляйко. — Итак, попрошу рассчитаться!

Вараниев вынул из кармана сверток. Негуляйко проверил наличность и со словами «Было приятно иметь с вами дело» пожал клиентам руки.

Шнейдерман и Вараниев на такси вернулись на партийную квартиру, желая немедленно связаться с Ганьским и передать ему ткань.

Телефон ученого не отвечал.

— Может, в отпуск уехал? — предположил Виктор Валентинович.

Боб Иванович мудро заметил, что нет необходимости гадать — проще позвонить Еврухерию. Макрицын пояснил, что последние два дня с Ганьским не общался, но тот про отпуск ничего не говорил. Товарищи решили ждать. Наконец, в который раз набрав номер, Вараниев услышал характерное «Аллоу». Поприветствовав ученого, он кратко объяснил причину звонка. Встречу Ганьский назначил незамедлительно.

Аполлон Юрьевич относился к категории увлекающихся людей, вспыхивал как порох, если в нем просыпался азарт, оставлял все текущие дела, полностью отдаваясь тому, что его заинтересовало. Он был способен не спать по трое суток кряду, разглядывая в микроскоп мутировавший ген или смешивая реактивы, пока не получит нужную реакцию. Ганьский не мог полностью и одновременно посвятить себя двум увлечениям сразу, и теперь, назначив встречу, мучительно размышлял, как совместить эксперимент, за который, ко всему прочему, еще и деньги хорошие предполагалось получить, и отношения с Мариной, развивавшиеся стремительно, благоприятно и с перспективой. Мысли ограничить время общения с дамой сердца он не допускал, но вместе с тем прекрасно понимал, что предстоящая работа потребует его постоянного присутствия. Это был тупик, выхода из которого Ганьский не видел.

Поиски решения прервал прибывший Вараниев.

— Как сестра? — сразу спросил ученый.

— Спасибо. По-прежнему.

— Ближе к делу. Итак, показывайте, что вы раздобыли, — попросил ученый.

Виктор Валентинович вынул банку, плотно закрытую крышкой, которую быстро снял. Затем достал из емкости и положил прямо на стол молочный зуб и фрагмент кожи. Ганьский вытаращил глаза:

— Где вы это взяли?

— Не знаю, сказать по правде, — соврал Вараниев. — Сестра принесла.

— Но вы объяснили ей, что необходима ткань именно ее ребенка?

— Да, конечно, и очень подробно, — уверенно подтвердил председатель.

— Чудесно! — воодушевился ученый. — Вы знаете, что это такое? — обратился он к Вараниеву, указывая на зуб и ткань.