Книга Где правда, брат?, страница 30 – Владимир Колычев

Да и к Лене надо было заглянуть. А то как-то некрасиво получается — сбил девчонку — и в кусты. Нет, так нельзя.

— Нормально, — кивнул Костя. — Я к тебе претензий не имею. Я сам, если честно, офигел, когда шеф на тебя бросился. А если бы там случайный кто-то был…

— Ну, я же неслучайный. Я сбил, меня наказывать надо.

— Говорят, Ленка сама под колеса бросилась.

— На дорогу выпала, — кивнул Степан. — Как птенец из гнезда.

— Птенец… — хмыкнул Костя. — Такой птенец и глаза выклюет.

— Что так?

— Да бедовая она… Ну, мягко говоря, — усмехнулся Костя.

— А если не мягко?

— Не забивайся, тебе это не нужно. С Ленкой ничего серьезного, пару дней здесь подержат, и отец ее заберет. И меня пару дней подержат. Я же не просто так здесь, я ее охраняю. Вот, пока лежу, балдею, сейчас Кеша подойдет. Он два часа на посту, а я час. Льгота у меня, типа, по болезни, — усмехнулся парень.

Он окончательно отошел от обиды, раскрепостился, повеселел.

— А ты к ней пойдешь? — спросил он.

— Ну, надо бы, — кивнул Степан.

— Кеша там сейчас на стреме. Я скажу, чтобы пропустил. Слушай, Кеша вчера, говорит, себя сверху видел. Душа, говорит, от тела отделялась… Ты его в грудак бил, ну, когда он лежал. Двумя руками да? Я сказал, так сердце запускают. Ты что, убил его?

— Но ведь воскресил, — усмехнулся Степан.

— Блин! Значит, не врет Кеша! Душа от него отходила. Значит, есть душа. Значит, есть жизнь после смерти, да? А может, гонит он? — Костя не просто смотрел на Степана, он просил его развеять сомнения.

— Ну, было что-то. Я не помню…

Степан знал, что такое клиническая смерть. Вроде было там какое-то движение за гранью, но все какое-то смутное, потому и не запомнилось ничего.

Зато Кеша явственно видел себя сверху, об этом во всех подробностях он рассказал сам, когда Костя привел к нему Степана. Обид никаких не было, присутствовал только восторг. Это ведь большое счастье, когда человек на самом себе убеждается в том, что загробная жизнь существует. Самому ведь врать не станешь…

Кеша даже поблагодарил Степана, но все-таки обыскал его, прежде чем пропустить к Лене. Служба есть служба.

Степану показалось, что парень искал не столько оружие, сколько что-то другое. В пакете с гостинцами он копаться не стал, просто взял и отложил в сторону. Дескать, обратно идти будешь — заберешь. А Лене ничего не нужно, у нее все есть. Степан вспомнил, как Лена вчера просила болеутоляющий укол, и в душу закралась смутная догадка.

Лена полулежала на койке с высоким ортопедическим матрасом и, нервно закусив губу, рассеянно смотрела телевизор. Верхняя часть ноги в гипсе, на руке просто повязка, на щеке пластырь. Степан почему-то думал, что травмированная нога будет висеть на «растяжке», но она всего лишь покоилась на жесткой подушке. Видимо, не такой уж и сложный перелом у Лены, без смещения. Может, там вообще всего лишь трещина…

— Ты кто такой? — она смотрела на него с недовольством, но, вместе с тем, заинтересованно.

Худенькая, лицо узкое, носик заостренный, но губы не тонкие, как обычно бывает при такой конституции, а пухлые, хотя и не плюшки. Выражение лица далеко не дружелюбное, и взгляд недобро искрится, но все равно где-то в глубине глаз угадываются детская невинность и нежность. Впрочем, она еще и не совсем взрослая — лет семнадцать, может, чуть больше.

Не в его вкусе девчонка. Ему нравились женщины сдобные, круглолицые, светловолосые, а эта — полная противоположность его идеалу. Но ведь он же не свататься к ней пришел.

— Я тебя вчера на машине сбил.

— Да? Не узнала… Слушай, у тебя руки такие сильные…

— Я тебя не руками сбивал, — усмехнулся Степан.

— Смешно! — скривилась Лена. — Ты меня вчера в больницу заносил, да?

— Ну, да.

— Вот я и говорю, руки у тебя сильные. Это ты вчера преда моего заколбасил?

— Чего?

— Ну, отцу моему ты навалял?

— Да случайно вышло.

— А Косте с Кешей тоже случайно прилетело? Терпеть их не могу!

— Под машину чего бросилась?

— С тобой познакомиться хотела, — засмеялась девушка.

— Я серьезно.

— И я серьезно. Повод я создала, теперь и познакомимся, — кривлялась она. — Лена!

— Степан.

— Слушай, а ты симпатичный! — Недовольство ее уходило, а интерес прибавлялся.

— Первый раз слышу.

— Не верь тому, что слышишь. Обмануть могут.

— Как твое здоровье? — Степан вдруг вспомнил, зачем пришел.

— А ты не видишь? — язвительно усмехнулась она.

— Да вроде ничего.

— Ничего?! Да у меня дикие боли! Говорю с тобой, а у самой зубы от боли сводит! Это ты во всем виноват!

— И чем я могу помочь?

— Помочь?! Можешь помочь! Мне лекарство нужно! — воровато глянув по сторонам, по-заговорщицки тихо сказала Лена.

— Какое? — спросил Степан, чтобы проверить свое предположение.

— Такое! Реланиум не помогает, мне бы морфия чистого. Ну, медицинского, конечно.

Что-то в этом роде он и ожидал услышать.

На игле эта бедовая девчонка сидела. Футболка на ней с коротким рукавом, синяков на локтевых сгибах вроде бы нет, но ведь они могли сойти. Может, потому и держал ее отец под замком дома, чтобы она не могла колоться? Может, потому и ненавидела она Костю и Кешу за то, что они не давали ей сбежать? Но ведь она сбежала. И попала под колеса машины… А как она возбудилась, когда Захарский сказал ей про болеутоляющий укол.

— А здесь что, такого нет?

— В том-то и дело, что нет.

— Отцу скажи, он привезет.

— Отец ничего не понимает! — скривилась с досады Лена. — Он старой школы, он говорит, что боль терпеть нужно.

— Зачем?

— Вот пойди у него и спроси! — огрызнулась она.

— Ну, хорошо.

— Что «хорошо»? Принесешь?

— Нет, пойду и спрошу.

— У кого, у отца? Ничего, если он тебе голову открутит?

— За что?

— Ты идиот или притворяешься? Меня сбил, его избил и еще спрашивает, за что! Не надо к нему ходить, — сказала она, с привычной легкостью сменив гнев на милость. — За лекарством лучше сходи. Пойми, отец у меня изверг, а я девочка нежная, мне боль терпеть нельзя. Тебе что, не жаль меня?

— Жаль, — предельно серьезно ответил Степан.

— Значит, сходишь? — просияла она.

— Нет.