
Онлайн книга «Клинки сверкают ярко»
![]() Стражники подняли самострелы, целясь. Рядом коротко свистнула стрела, за ней вторая. Ворота уже близко, стрелы свистели непрерывно. Жеребец вдруг громко и яростно заржал, будто взвыл. Я швырнул бутылку, дернул поводья, резко поворачивая его, и выпрямился в седле. Между моей грудью и шеей жеребца пролетела стрела, а потом мы развернулись так, что ворота и стражники стали невидны. Ворота взорвались. Хотя я теперь сидел к ним спиной, свет почти ослепил. Грохот раскатился по площади и мгновенно настиг нас. Меня ударило в спину, я наклонился, а круп жеребца приподняло так, что мне показалось, будто он бежит только на передней паре ног, поджав задние. Волны грохота слились в звуковой вал, затопивший город. В разных местах на крышах брошенных домов взорвались комки жабьей икры, поднялись столбы пламени и дыма. Вот что такое связанная жабья икра. Если какое-то ее количество даже недолго составляет единую массу, то потом в течение определенного времени взрыв любой ее части означает взрыв и всего остального, пусть даже разбросанного на большое расстояние. Когда жеребец влетел на одну из отходящих от площади улиц, обломки все еще падали. Цирюльня Дитена Графопыла — ее крыша была одной из тех, к которым я прилепил икру, — превратилась в черную дымящуюся проплешину, окруженную развороченными камнями мостовой. Я хорошо рассчитал время. За прошедший срок та часть икры, что дали мне лепреконы, успела «отвязаться» от икры в мешке, доставшейся Плазмоди Песчаному. Но внутри себя она все еще была связана. Содержимое мешка, где бы оно ни находилось сейчас, не взорвалось, в отличие от того, чем со мной расплатились Грецки. Мы пронеслись через квартал. Грохот стих, но его отголоски все еще гуляли по улицам, в разных частях Кадиллиц столбы дыма поднимались к небу. В некоторых домах зажегся свет, я видел снующие за окнами фигуры тех, кто пока остался в городе. Жеребец опять заржал, теперь жалобно. Мы неслись по нужной улице, и я натянул поводья, останавливая его. Он упал. Я успел выдернуть ногу из стремени, перебросил ее через спину жеребца и спрыгнул. Сабли забряцали о камни, перекувыркнувшись, я встал на колени. Он лежал на боку, дергая ногами. Из шеи торчала стрела. Только кошачий жеребец смог столько проскакать с такой раной. Я вскочил и побежал к дому. В последний момент выставил вперед плечо и вместе с дверью ввалился внутрь «Неблагого Двора». Видно было, что закрыт он уже давно — пыль и тишина кругом. Распахнув дверь в игорный зал, я перепрыгнул через стойку, на ходу выхватил саблю и вонзил клинок в щель между паркетинами. Столько раз за последний день я представлял, как преодолеваю этот путь, столько раз вспоминал изгибы коридоров, что теперь бежал, не задумываясь о направлении. Зажженный от огнива факел горел ярко, а препятствие возникло только один раз — я увидел сначала множество блестящих глаз, а затем услышал шорох лапок. Крысы выбежали навстречу, пришлось остановиться. Они покидали ту часть подземелий, над которой находился центр города. Это длилось минуту, а потом они исчезли, и я опять побежал. Коридор закончился, свет факела озарил пещеру, каменные столбы, алтарь и основание винтовой лестницы, тоже высеченной из камня. Ее верхняя часть обвалилась, вокруг все еще лежали трупы тех, кто погиб здесь полгода назад. Я пересек пещеру и приложил ладонь к дальней стене. Гул и плеск, довольно громкие. Кивнув, я бегом взобрался на лестницу, положил факел у своих ног, снял со спины лук и посмотрел вверх. В потолке зияла прореха, сквозь нее виднелись уложенные вдоль и поперек доски и широкие квадраты пустого пространства между ними. Я прицелился и спустил тетиву. Прикрепленная к стреле веревка начала с шелестом разматываться, и я наклонил голову вперед, когда она стеганула меня по затылку. Якорная стрела, летящая не точно вверх, а чуть наискось, просвистела между досками и исчезла из виду. Еще пару секунд веревка продолжала разматываться, а потом стала опадать. Я бросил лук. Стрела начала падать, но уже из другого квадрата между досками. Веревка натянулась, дернулась, и стрела закачалась, повиснув. Я потянул — веревка теперь перехлестывала через доску — стрела поднялась, два согнутых наконечника уперлись в дерево. Потянув сильнее, чтобы они вонзились поглубже, я наступил на факел, потушив его, поднял и сунул за пояс. Стало темно. Я подергал — веревка держалась крепко. Когда-то здесь был пол, а теперь осталась только решетка из досок. С трудом балансируя, я прошел к стене, вдоль которой тянулся узкий каменный карниз, переступил на него и двинулся в сторону, прижимаясь грудью к камням и расставив руки. Через минуту обнаружился низкий проем. Я влез в него и на четвереньках двинулся дальше, ничего не видя перед собой. Лаз изгибался то влево, то вправо, и в конце концов закончился тупиком. Поджав ноги, я сел, вытащил факел и зажег его. Стало видно, что на самом деле лаз не заканчивается здесь, а изгибается вверх — в нескольких локтях над головой я разглядел сломанные прутья решетки. Горящим концом факела уперся, приподнял и сдвинул решетку в сторону. Потом забросил факел наверх и вылез следом. Факел лежал рядом с отодвинутой решеткой. Оказалось, что здесь еще один коридор, такой же узкий, как и лаз. Я взял факел и двинулся вперед. Коридор повернул, и я очутился в комнатке с низкой лежанкой и грудой посуды на полу. Той самой, где когда-то обретался немой гном-тюремщик, выпустивший меня из камеры. Сейчас его не было. Кроме моего факела, ничто не освещало раскрытые камеры. Я крикнул: — Большак! Тихо, только факел потрескивал. — Дитен, ты здесь? Быстро поднявшись по лестнице, раскрыл следующую дверь. Но перед ней на мгновение помедлил — входить не хотелось. Теперь на ковровой дорожке не стояла кровать с мертвым гоминидом, а из железных рам под стенами исчезли тела. Смрад тоже исчез, но все равно лабораторию Неклона наполняла давящая, тяжелая атмосфера. Я побежал, слыша, как громко колотится сердце. Огонь факела прыгал над головой, тени от рам то вытягивались и перекрещивались на стенах, то съеживались и исчезали. Толкнув дверь, я вбежал в следующее помещение и остановился. Вот здесь стоял настоящий смрад. Не осталось ни одной целой бочки с вином, но почему-то никто не убрал их обломки. Обручи и доски усеивали пол. Хотя пролом в потолке, через который когда-то всплыл мертвый песчаный тролль, был заделан, я увидел трупы других троллей — уже разложившиеся горы мяса и костей. Ну хорошо, Неклон умер, и лаборатория пустует, но почему заброшены камеры, нет ни тюремщика, ни заключенных? Почему никто не удосужился навести порядок в винном погребе? Что происходит здесь, на нижних этажах Большого Дома? Я проскочил между трупами, распахнул дверь и взбежал по очередной лестнице. |