Онлайн книга «Запах страха»
|
– Шея от бутылки не сломается. Я ваще на шее стоять могу. – Покажи! Шкура Гнилич, оказавшийся рядом с Булыжником, зевнул и высказал свое мнение: – Если в бутылку влить, то он это выжрет на хрен. – Кувалда? – не понял собеседника Дурич. Шкура покачал головой и, понизив голос, проворчал: – Кувалда, собака, не выжрет. Умный, хрен. Ему явно хотелось посплетничать, и Булыжник охотно поддержал тему: – Опять не получилось? – Тихо! – Гнилич опасливо огляделся. – У него тута битлы повсюду. – Не битлы, а жуки. – Один хрен – слушают. – Не работают они, – успокоил нервного Шкуру Дурич. – Я сам слышал, как Копыто ругался на это, адназначна. – Может, он специально? – Не, не специально. – Булыжник кивнул на Копыто Шибзича, самого верного пса одноглазого Кувалды. – Гляди, как зыркает, звереныш. Адназначна потому, что жуки накрылись. Уйбуи еще больше понизили голоса и теперь буквально шептали друг другу в уши последние семейные новости. Стоящий в нескольких шагах от шептунов Копыто счел подобное поведение подозрительным, но поскольку, что именно обсуждали Шкура с Булыжником, Шибзич не слышал, ему оставалось лишь скрипеть зубами: вешать только за подозрения королева Всеслава запрещала. – Ты чо, на прошлом совете не был? – Не-а. – А там Горшок выпендрился на хрен. Принес виски, типа щедрый, и к Кувалде подкатывает: мол, хочу тебя, великий фюрер, угостить душевно за все хорошее, что ты, типа, для нас сделал. И стакан наливает. – А Кувалда? – А Кувалда в ответ: выпей, говорит, со мной, славный уйбуй. И тоже стакан подставляет. Горшок, дурак, выпил, а Кувалда хитрый, не стал. Ему тогда все говорят: Кувалда, на хрен, это не по-пацански ты делаешь, что не пьешь ваще. А он говорит: чего это я буду пить, когда уйбуй язык высунул и молчит. Мы смотрим, а Горшок уже синий валяется. Такой вот хрен образовался. Булыжник, который представить себе не мог, как можно отказаться от халявного виски, тяжело вздохнул: – Умный, мля. – Как налоговый инспектор, на хрен, – подтвердил Шкура. – Как же его травануть, если он вперед требует пить? – Вот и мы головы ломаем. Избавиться от великого фюрера Красные Шапки мечтали искренне, от всей души, и попытки предпринимали едва ли не каждый месяц. И не потому они желали сковырнуть Кувалду, что одноглазый им не нравился, – все прекрасно понимали, что следующий вожак будет вешать оппонентов с такой же интенсивностью, – просто страсть к междоусобицам навсегда запечатлелась в дикарских генах, и долгое время не меняющийся фюрер насиловал инстинкты верноподданных. – Ничо, – процедил Булыжник. – Адназначна доберемся. И резко повернулся к распахнувшейся двери. – Слава великому фюреру! – рявкнул Копыто. – Сми-и-ирна! Уйбуи замерли. – По местам, – буркнул Кувалда, неуверенным шагом приближаясь к креслу. – Сейчас советоваться станем, шантрапа… – Что-та он бледный, – прошептал Шкура. – Злой, наверное, – так же тихо отозвался Булыжник. – Вишь, как голову ему разнесло? Все от ума адназначна. В действительности великий фюрер не любил рисковать, а потому на каждое заседание Совета надевал под бандану металлический колпак. На всякий случай, так сказать. В результате его голова приобретала дополнительный объем, что давало уйбуям повод шептаться о несообразном для Красных Шапок уме одноглазого. Тем временем Кувалда утвердился на фюрерском седалище, рыгнул, с очевидной бесцельностью перебирая разбросанные на столе бумажки, и осведомился: – Ифиоты уже опрефелились? Шепелявость, свойственная всем Красным Шапкам, сильнее всего проявлялась у Шибзичей, а уж Кувалда был в ней настоящим чемпионом. – Я спрашиваю: кто хочет стать ифиотом? Уйбуи благоразумно помалкивали. Низкий великофюрерский лоб покрылся испариной, и теперь уже все присутствующие на совещании дикари обратили внимание на неестественную бледность предводителя. – Я не понял, прифурки. Мы собрались решать важные вопросы, у нас зима на носу, отопительный сезон и уборка снега, а никто не хочет выступать, фа? Никто не хочет быть ифиотом? Бледность неожиданно сменилась густой краснотой. Разозленный Кувалда побагровел, вскочил на ноги, намереваясь приступить к традиционному для заседаний Совета истерическому выступлению, но неожиданно замер, пару секунд постоял, яростно вращая глазами и хватая ртом воздух, а затем рухнул обратно в кресло. В следующую секунду голова великого фюрера с металлическим стуком врезалась в стол. Уйбуи сопроводили произошедшее почтительным молчанием. Они давно привыкли к эксцентрическим выходкам главаря и теперь гадали, что на этот раз задумал одноглазый. Однако секунды тикали, Кувалда не поднимался, и дикари начали ерзать на табуретах. – Эй, твое превосходительство! – Высокопревосходительство, – машинально поправил Шкуру насторожившийся Копыто. – Какой он высоко, если валяется? – резонно заметил Гильза. – А чего он валяется? – Может, умер? – неуверенно выразил Булыжник общую мечту. Некоторое время дикари переваривали предположение Дурича. – Проверить надо на хрен, – высказался Шкура. – Давайте в него потычем чем-нибудь? – У кого нож есть? – Топор. Топор несите! – Назад! – Да мы только посмотрим… – Назад, сказал! – Кто-нибудь свяжите Копыто! – И повесьте! – Великий фюрер помер! Кувалда не подавал признаков жизни. Еще секунда, может, две, и ситуация выйдет из-под контроля. Оружия у уйбуев не было, но кто помешает им порвать лежащего без сознания фюрера голыми руками? Или выбросить в окно? Или загрызть? «А потом и меня…» Копыто прекрасно понимал, что разделит судьбу одноглазого, а потому инстинкт самосохранения не позволил уйбую впасть в ступор. Хорошо знающий секреты великофюрерского кабинета Шибзич не стал дожидаться, пока его свяжут и повесят, а молодецки перепрыгнул через стол и выхватил из тумбы дробовик: – Назад! Безоружные мятежники машинально подчинились – переть против ствола дикари не желали. Но и сдаваться просто так не собирались. |