Онлайн книга «Паутина противостояния»
|
— Да, я заметил. Однако выбранный комиссаром тон не понравился собеседнику. — Не думаю, что в данном случае уместна ирония, — насупился Схинки. — Мы в самом начале беседы, вы еще многого не понимаете. А когда поймете, возможно, пожалеете. — О том, что был ироничен? — О том, что поняли. Несколько секунд Сантьяга и Схинки смотрели друг другу в глаза. Жестко. Внимательно. Затем комиссар улыбнулся. — В таком случае, прошу, продолжайте. Поразите меня. — Для этого придется перепрыгнуть через пару эпизодов, и вполне возможно, вы потеряете нить повествования. — Оно становится настолько сумбурным? — Сложным. — Меня не смущают путаные истории. — Сантьяга вновь взялся за коньяк. — Видите ли, далеко не все оказывающиеся в моем кабинете… собеседники способны сохранять ясное мышление. Я привык восстанавливать истину по обрывистым фразам, перемежаемым… — Всхлипами? Стонами? Криками боли? — Нет, — покачал головой комиссар. — Четко выстроенными предложениями. — Глотнул коньяка и скромно уточнил: — Мы ведь в моем кабинете. Здесь я разговариваю. — Но я помню, как вы мне угрожали! — Ни в коем случае, Схинки, ни в коем случае. — Глаза нава напомнили его собеседнику черные дыры: все притягивали, но ничего не отдавали. — Вы судите чересчур примитивно, оперируете лишь двумя понятиями, двумя цветами: черным и белым. А ведь богатство мира прячется в полутонах. В оттенках… — Конечно, конечно, я всего лишь несчастный, плохо воспитанный Схинки, которому никогда не откроется подлинная красота. Я знаю. — Вы в силах это изменить. Поступите в среднюю школу. Выучитесь на кого-нибудь. Прочтите пару книг, в конце концов. — Возможно, потом. — Схинки забросил ноги на подлокотник кресла. — А пока давайте вернемся на базу… * * * — Ты такой холодный… Это шепот. Едва различимый, прячущийся в губах, легкий, как дыхание, но страстный, обжигающе страстный. Горячий шепот о холоде. — Ты выходил на улицу в одной рубашке? Поздняя осень в Нью-Йорке — не лучшее время для прогулок без пальто. Даже для очень коротких прогулок. Она беспокоилась о нем. — Покупал сигареты… Он брякнул первое, что пришло в голову, что пару раз слышал от нее. А она и забыла, что он не курит. Вылетело из головы, поскольку все мысли вились вокруг желания. — Плевать, что ты там делал… Руки скользят по плечам, губы целуют холодную щеку, холодную шею, пальцы зарываются в короткие, густые волосы. Его дыхание становится прерывистым. Он тоже заводится. К тому же сегодня он впервые дал ей почувствовать истинную температуру своего тела. Потому что сегодня они занимаются любовью в последний раз. И эта мысль возбуждает больше, чем откровенность ее желания. — Я хочу тебя согреть. — Я тоже этого хочу. Шепот, полный страсти и предвкушения. Шепот, живущий лишь в сумраке спальни. Шепот… и слова не важны. Они могут быть любыми. Это шепот самой любви… — Ты специально пришел в мою постель таким холодным? — Тебя это заводит? — Обжигает… Девушка закрывает глаза. Улыбается, прижимаясь к навалившемуся любовнику, проводит кончиком языка по пухленьким, нарисованным темно-красной помадой губам, левой, свободной, рукой сдавливает свою грудь… и вздрагивает. — Ты… — Нравится? Девушка широко распахивает зеленые глаза — в них боль. Тело не лжет, тело кричит: боль! Смерть! Боль! Инстинкты пляшут кадриль, но разум… Разум зачарован жарким холодом объятий. Разум заставляет шептать: — Мне нравится… Разум приказывает глазам закрыться. И приказывает рукам обнимать холодное, как ярость викинга, тело любовника. Убийцы. Наслаждение… — Ты самый лучший… Бруно, ты слышишь? Ты самый лучший! А-а… — Боль или удовольствие? Что вызвало стон? — Я не знала, что кто-то умеет так любить… Мужчина не отвечает. Он занят. Он слишком глубоко вошел, иглы погрузились до самых десен и уверенно тянут ее жизнь в его тело. Ему становится теплее. А она… она ничего не замечает. Сигналы тела становятся слабее. Тело сдается. Тело понимает, что погруженный в наслаждение разум забыл обо всем на свете. Даже о том, что тело умирает. Тело умирает, а губы шепчут: — Мне хорошо с тобой… Она тихонько и счастливо вздыхает. Он молчит. Он не может ответить. Ее глаза больше не откроются. А ее лицо медленно тает, обращаясь в зыбкую дымку. Облако образов расплывается, открывая вид на дальнюю стену лаборатории… Ярга усмехнулся и повел рукой, окончательно развеивая в ничто вызванное из глубин памяти младшего Луминара событие. Еще один штрих к портрету вампира. — Любишь убивать романтично? Не ожидал, Бруно, не ожидал. Ты казался… — Подыскивая подходящее определение, Ярга перевел взгляд на молодого Луминара. — Ты казался менее извращенным. Обнаженный Бруно был запечатан в пульсирующий розовый куб, который висел в воздухе рядом с Яргой. Тело масана отчетливо просматривалось через прозрачный материал, а голову окутывало плотное темно-синее облако, из которого призрачной дымкой поднимались заинтересовавшие нава воспоминания. — Нравится вести себя красиво, но фантазии маловато. Эту черту характера можно использовать… — Для чего? — Для дела, разумеется. Схинки вошел в лабораторию без приглашения, даже не постучался. Своим ключом открыл электронный замок, спокойно преодолел магическую защиту — контур «кольца саламандры» распознал своего — и уселся на металлический стул, насмешливо разглядывая масана. — Муха в янтаре. — Зачем притащился? Однако подлинного раздражения в голосе Ярги не слышалось. Наоборот, казалось, что неожиданный визит обрадовал нава: пришел друг настолько близкий, что его появление всегда в радость. — Три масана и девка, — сообщил Схинки. — Кто-то из них шпион Сантьяги. — Ткнул пальцем в Бруно: — Не он. — Среди новичков всегда есть шпионы, — пожал плечами Ярга, медленно и очень тщательно разминая пальцы. |