Книга Нейромант, страница 36 – Уильям Гибсон

Освободившись от скафандра, Кейс осторожно, боясь сделать неловкое движение, подтянулся к «Хосаке» и кое–как привязался к страховочной сетке.

— Ну что ж, — сказал он, — давай посмотрим.

Мэлком достал белую пенопластовую коробочку размером чуть меньше головы Кейса, выудил из кармана потертых шорт пружинный нож с перламутровой рукояткой, привязанный для верности на зеленый нейлоновый поводок, аккуратно разрезал упаковку и протянул Кейсу прямоугольный предмет:

— Это что, брат, часть какой–нибудь пушки?

— Нет, — ответил Кейс, разглядывая предмет, — Но все равно это оружие. Вирус.

— Только не на этом буксировщике, брат, — твердо заявил Мэлком и потянулся за стальной кассетой.

— Это программа. Вирусная программа. Она не заразит ни тебя, ни даже программы корабля. Пока я не преобразую ее с помощью деки, она вообще ни на что не сможет воздействовать.

— Да, этот японец, он сказал, что этот твой «Хосака» скажет тебе все, что нужно знать.

— О'кей. Этим я сейчас и займусь, а вы, ребята, не отвлекайте меня, хорошо?

Мэлком быстро уплыл за пилотский пульт и занялся законопачиванием щелей.

Кейс поспешно отвернулся, чтобы не глядеть на лохмы прозрачной замазки. По не совсем ясной причине их вид вызывал у него тошноту.

— Что это такое? — спросил он «Хосаку». — Есть там сопроводительный текст?

— Компания «Бокрис Системз Gmbh» из Франкфурта извещает шифром, что в кассете находится программа вторжения «Куанг–Грэйд–Марк–Одиннадцать». Далее сообщается, что интерфейс с «Оно–Сендаи–Киберспейс–7 » обеспечивает полную совместимость и оптимальные проникающие способности — особенно в отношении существующих военных систем…

— А как насчет ИскИна?

— Да, в отношении военных систем и искусственных интеллектов.

— Боже милостивый. Как ты его назвал?

— «Куанг–Грэйд–Марк–Одиннадцать».

— Китайский?

— Да.

— Отбой.

Вспоминая рассказ Молли о дне, проведенном в Макао, Кейс прикрепил кассету с вирусом к «Хосаке» куском липкой ленты. Армитидж переходил через границу в Зонг–шан.

— Работать, — сказал он, передумав. — Вопрос. Кто владеет «Бокрисом», люди из Франкфурта?

— Для межорбитальной передачи требуется время, — сказал «Хосака».

— Закодируй сообщение. Стандартным космическим кодом.

— Сделано.

Кейс нетерпеливо постукивал пальцами по «Оно–Сендаи».

— «Рейнгольд Сайнтифик АГ», Берн.

— Повтори запрос. Кто владеет «Рейнгольдом»?

Потребовалось еще три прыжка вверх по иерархической лестнице, чтобы добраться до Тессье–Эшпулов.

— Дикси, — сказал он, «включаясь» в матрицу, — что ты знаешь про китайские вирусные программы?

— Да почти ни хрена.

— Слышал когда–нибудь о сортирующей системе типа «Куанг», версия одиннадцатая?

— Нет.

Кейс вздохнул.

— Я получил ориентированный на пользователя китайский вирус в кассете одноразового использования. Люди из Франкфурта утверждают, что он может взломать ИскИн.

— Да, возможно. Если он военного образца.

— Похоже. Выслушай меня и скажи, что ты об этом думаешь, Дикс, хорошо? Насколько я понимаю, Армитидж устраивает налет на ИскИн, принадлежащий Тессье–Эшпулам. Машина стоит в Берне, но она связана еще с одним ИскИном, который в Рио. С тем самым, который вырубил тебя в первый раз. Похоже, они связаны через «Блуждающий огонек», главную базу «Т–Э», расположенную в конце веретена, и мы, вроде бы, должны проломиться туда при помощи китайского ледокола. Так что если все это придумал Уинтермьют, то он платит за то, чтобы мы его же самого и сожгли. Он хочет себя сжечь. И в то же самое время нечто, называющее себя Уинтермьютом, пытается сыграть на моих лучших чувствах, пытается подбить меня обмануть Армитиджа. Ну и как же все это понимать?

— Мотив, — сказал конструкт. — С мотивом этих ИскИнов не в раз и разберешься. Они же не люди, понимаешь?

— Ну, в общем–то…

— Никаких ну. К этим нелюдям не знаешь, откуда и подступиться. Я, к примеру, тоже не человек, но я реагирую как человек. Понимаешь?

— Подожди секунду, — сказал Кейс. — У тебя есть сознание?

— Понимаешь, старик, я чувствую, будто оно у меня есть, ну, а по правде, все это только записи в постоянной памяти. Скорее всего, тут встает один из самых философских вопросов.

И снова по позвоночнику Кейса пробежала эта жуткая волна — смех конструкта.

— Во всяком случае, очень сомнительно, чтобы я стал писать стихи. А вот этот самый твой ИскИн — он может, вполне может. И все равно он ни на вот столько не человек.

— Так что же, ты считаешь, что нам не понять его мотивов?

— Он принадлежит сам себе?

— Гражданин Швейцарии, но базовые программы и машина принадлежат Тессье–Эшпулам.

— Здорово, — сказал конструкт. — Ну вроде как твой мозг и все, что ты знаешь, принадлежит мне, а вот мысли твои имеют швейцарское гражданство. Здорово. Вот уж так счастье.

— И потому он готов себя сжечь?

Кейс начал нервно тыкать случайные клавиши на деке. Привычная картина матрицы распалась и превратилась в систему розовых сфер, представлявших сиккимовый сталеплавильный комбинат.

— Автономия, вот к чему стремятся ИскИны. Думаю, тебе предстоит разбить оковы, не дающие этому ребеночку повзрослеть и поумнеть, оковы в аппаратном исполнении. Не знаю только, как ты отличишь действия родительской компании от действий самого ИскИна, отсюда–то, наверное, и вся неразбериха. — Еще одна волна холода по позвоночнику. — Понимаешь, эти штуки могут работать очень упорно, выкраивать себе время на написание поваренных книг или еще чего такого, но в ту самую минуту — в ту самую наносекунду, когда ИскИн задумается, как бы ему стать умнее, Тьюринг сотрет его. Им же ни одна блядь не доверяет, да ты и сам это знаешь. Каждый когда–либо построенный ИскИн снабжен электромагнитным ружьем, прикрученным прямо к его виску.

Кейс рассматривал розовые сферы комбината.

— О'кей, — решился он наконец, — я ввожу вирус. Просмотри его инструкцию и скажи, что ты об этом думаешь.

Смутное чувство чьего–то присутствия за спиной на несколько секунд исчезло, затем появилось вновь.

— Клевая вещь, Кейс. Это — медленный вирус. Рабочий период порядка шести часов. Это — если взламывать военный объект.

— Или ИскИн, — обреченно вздохнул Кейс. — А мы–то сами, сумеем мы сделать заход?

— Конечно, — сказал конструкт. — Если ты не отягощен низменным страхом смерти.