Книга Машина различий, страница 52 – Уильям Гибсон, Брюс Стерлинг

Незнакомец молча протянул ему визитную карточку.

На карточке Эбенезера Фрейзера значились его имя, фамилия и телеграфный номер; внизу стоял миниатюрный оттиск государственной печати. И ничего больше. На обороте – гравированный портрет, та же самая костлявая физиономия, закаменевшая в суровую, не допускающую никаких шуточек маску. Это что же, он всегда такой или только на работе?

Мэллори поднялся, чтобы предложить Фрейзеру руку, но тут же сообразил, что пальцы у него измазаны едкой гадостью. Поэтому он только поклонился и тут же снова сел, украдкой вытирая руку о штанину. Кожа большого и указательного пальцев казалась сухой, как от формальдегида.

– Надеюсь, вы вполне здоровы, сэр? – осведомился Фрейзер, усаживаясь за стол. – Оправились от вчерашнего нападения?

Мэллори покосился в угол. Те пятеро так и сидели кучкой, очень, похоже, заинтересованные как странным поведением коллеги, так и неожиданным появлением Фрейзера.

– Ерунда, – отмахнулся Мэллори. – В Лондоне такое может случиться с каждым.

Фрейзер скептически приподнял бровь.

– Я очень сожалею, мистер Фрейзер, что эта досадная неприятность прибавила вам хлопот.

– Не стоит беспокойства, сэр. – Фрейзер открыл кожаный блокнот и извлек из кармана по-квакерски скромного сюртука самописку. – Вы бы не отказались ответить мне на несколько вопросов?

– Правду говоря, сейчас я несколько занят... Бесстрастный взгляд Фрейзера заставил его умолкнуть.

– Я здесь уже три часа, сэр. Ожидал удобного момента для беседы.

Бессвязные извинения Мэллори Фрейзер пропустил мимо ушей.

– Часов в шесть утра прямо у входа во дворец я стал свидетелем любопытной сцены. Мальчишка-газетчик кричал, что левиафанный Мэллори арестован за убийство.

– Я? Эдвард Мэллори? Фрейзер кивнул.

– Ничего не понимаю. Зачем газетчику выкрикивать такую идиотскую ложь?

– Газеты шли отлично, – сухо заметил Фрейзер. – Я вот тоже купил.

– И что, скажите на милость, имеет сказать обо мне эта газета?

– Ни слова о каком бы то ни было Мэллори. Вот, взгляните сами. – Фрейзер уронил на стол лондонскую “Дейли-экспресс”.

Мэллори взял газету, положил ее в корзинку.

– Какая-то дикая шутка, – неуверенно предположил он. – От уличных мальчишек можно ждать чего угодно...

– Когда я снова вышел на улицу, маленький негодник уже сделал ноги, – продолжал Фрейзер. – Но многие из ваших коллег слышали его вопли. Здесь все утро только об этом и говорят.

– Ясненько, – протянул Мэллори. – Это объясняет некоторые... Да уж! – Он кашлянул, прочищая горло. Фрейзер бесстрастно за ним наблюдал.

– А теперь взгляните на это, сэр. – Полицейский вынул из своего блокнота лист бумаги, развернул его и пододвинул к Мэллори.

Машинный оттиск дагерротипа. Труп, лежащий на прозекторском столе, половые органы скромно прикрыты тряпочкой, живот вспорот до самой грудины, судя по всему, одним кошмарной силы ножевым ударом. Мраморно-бледная кожа груди, ног и вздувшегося живота жутковато контрастирует с глубоким загаром рук и лица.

Это был Фрэнсис Радвик.

Под снимком стояла подпись: “НАУЧНОЕ ВСКРЫТИЕ БРЮШНОЙ ПОЛОСТИ. "БАТРАХИАЛЬНЫЙ" ИНДИВИД ЗАРЕЗАН И ВСКРЫТ В ПРОЦЕССЕ КАТАСТРОФИЧЕСКОЙ АУТОПСИИ. ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ”.

– Силы небесные! – вырвалось у Мэллори.

– Из официального полицейского досье, – пояснил Фрейзер. – Судя по всему, снимок попал в руки какого-то шутника.

Страшно. Страшно и странно.

– И что бы это значило?

Фрейзер открутил колпачок самописки.

– Сэр, что такое “батрахиальный”?

– Относящийся к земноводным, в первую очередь – к лягушкам и жабам, – неохотно ответил Мэллори. – От греческого “батрахос”, лягушка. – Он с трудом подыскивал слова. – Однажды – несколько лет назад, во время дискуссии – я сказал, что его теории... что геологические теории Радвика...

– Я слышал эту историю сегодня утром, сэр. Складывается впечатление, что среди ваших коллег она достаточно широко известна. – Фрейзер перелистнул блокнот. – Вы сказали мистеру Радвику: “И вы напрасно приписываете ходу эволюции батрахиальную медлительность вашего собственного интеллекта”. – Он сделал паузу. – В покойнике действительно было что-то лягушачье, не так ли, сэр?

– Это произошло в Кембридже, во время публичных дебатов, – медленно проговорил Мэллори. – Мы были очень возбуждены...

– Радвик тогда заявил, что вы “сумасшедший, как шляпник”, – задумчиво заметил Фрейзер. – Говорят, вы восприняли это замечание весьма болезненно.

Мэллори побагровел.

– Он не имел права так говорить, да еще с этаким аристократическим апломбом...

– Вы были врагами?

– Да, но... – Мэллори отер пот со лба. – Не думаете же вы, что яимею какое-либо отношение...

– Не по собственному умыслу, в этом я уверен, – заверил его Фрейзер. – Но ведь вы, сэр, родом из Сассекса? Из города под названием Льюис?

– Ну и что?

– Насколько я понимаю, десятки подобных снимков были отосланы из почтовой конторы Льюиса.

– Десятки? – потрясение переспросил Мэллори.

– Да, разосланы вашим коллегам по Королевскому обществу, сэр. Анонимно.

– Господи Боже, – выдохнул Мэллори. – Они хотят меня уничтожить! Фрейзер промолчал.

Мэллори снова взглянул на снимок – и вдруг его сердце сжалось от сострадания.

– Ох, Радвик, Радвик, несчастный ты сукин сын! Это что же они с ним сделали!

Фрейзер наблюдал за ним с вежливым интересом.

– Он был одним из нас! – Мэллори захлестнул неподдельный гнев. – Хреновый теоретик, но блестящий полевой работник. А какое несчастье его семье!

Фрейзер сделал пометку в блокноте.

– Семья... Нужно будет сделать запрос. Возможно, им тоже указали на вас как на убийцу.

– Когда убили Радвика, я был в Вайоминге. Это все знают!

– Богатый человек может использовать наемников.

– Я не богатый человек. Фрейзер снова промолчал.

– Не был богатым, – поправился Мэллори, – в то время не был...

Фрейзер неспешно листал блокнот.

– Я выиграл деньги.

Фрейзер вскинул на секунду глаза и снова занялся своим блокнотом.

– Понятно, – горько усмехнулся Мэллори. – Драгоценные коллеги успели заметить, что я слишком уж много трачу. И заинтересовались – с чего бы это вдруг. И начали строить догадки.

– У зависти длинный язык, сэр.

Мэллори ощутил приступ головокружительного страха, опасность повисла в воздухе, словно осиный рой. Мгновение спустя – под тактичное молчание Фрейзера – он снова взял себя в руки. Нет, они его не запугают, не лишат рассудка. Надо что-то делать. Свидетельством чему – эта мерзость. Мэллори мрачно склонился над жуткой полицейской фотографией.