Книга Священный огонь, страница 54 – Брюс Стерлинг

Он поглядел на нее. И не мог скрыть изумления. Его красивые брови удивленно поднялись, глаза расширились.

— О чем вы думаете, Поль?

— По-честному?

— Да. Конечно.

— Я думаю, как оказалась здесь эта нескромная молодая красотка. Здесь, за столом, напротив меня.

— А отчего бы мне здесь не быть? — отозвалась она.

— Потому что все это фасад. Не так ли? Вы не распутница. И я точно чувствую, что вы не молоды.

— Зачем вы это сказали?

— Вы очень красивы. Но это не красота молодой женщины. Вы потрясающе красивая. Но в вашем облике, в самом вашем присутствии есть нечто пугающее.

— Благодарю вас.

— Теперь, когда я это вижу, следует всерьез задуматься. Чего вы от нас хотите? Вы полицейская шпионка? Или вы из службы социальной помощи?

— Нет. Я не то и не другое. Уверяю вас.

— Когда-то я работал в службе социальной помощи, — спокойно проговорил Поль. — В ее молодежном отделении в Авиньоне. Тогда я горел на работе, узнал любопытные стороны жизни. Но я бросил эту службу, ушел оттуда. Потому что они хотели улучшить мир. А я понял, что не желаю улучшать мир. Я хотел, чтобы мир стал более интересным. Как по-вашему, Майа, это преступление?

— Я никогда прежде об этом не думала. Но по-моему, это не преступление.

— Я довольно хорошо знаю одну шпионку из полиции. Она очень напоминает вас, Майа. Такая же самоуверенная, такая же обаятельная и женственная. Вот я смотрю на вас, и вы мне напоминаете ту печальную вдову. И все мне вдруг стало ясно.

— Я не вдова.

— Она поразительная женщина. Безумно красивая, изысканная. Загадочная, как сфинкс. Как мифическое существо, к которому нельзя прикоснуться. Она очень интересуется виртуальными мирами. Наверное, вы когда-нибудь встретитесь с ней. Если останетесь в нашей компании.

— И она что же, шпионит в сфере виртуальных миров? Я даже не представляла себе, что полиция действует в этой области. Как ее зовут?

— Ее зовут Элен Вакселль-Серюзье.

— Элен Вакселль-Серюзье… Боже мой, какое у нее красивое имя!

— Если вы до сих пор не знакомы с Элен, то, наверное, не захотите с ней встречаться.

— Уверена, что не захочу встречаться. Я-то не стукачка. Не информатор. На самом деле я беженка и преступница.

— Информатор, преступница… — Он покачал головой. — Разница не столь велика, как можно подумать.

— Поль, вы, как всегда, совершенно правы. Что-то вроде призрачного различия между ужасом и красотой. Или между молодостью и старостью. Или между виртуальными мирами и преступлением.

Он удивленно уставился на нее.

— Хорошо сформулировано, — наконец проговорил Поль. — Точно так же сказала бы и Элен. Она обожает призрачные различия.

— Клянусь вам, я не агент полиции. И докажу вам это, если смогу.

— Возможно, и не агент. Не в том дело, что люди из службы социальной помощи не могут быть хороши собой, они обаяние и привлекательность считают подозрительными.

— Надеюсь, я не внушаю подозрений. Почему меня должны подозревать, с какой стати?

— Я подозреваю вас, потому что должен заботиться о своих друзьях, — ответил Поль. — Наши жизни — это наши жизни, а не теоретические исследования. Мы поколение, обязанное самим себе и никому больше. Мы дорожим нашей жизненной силой, потому что она постепенно иссякает. Другие поколения никогда не сталкивались с подобной проблемой. Их предки умирали, а сила и энергия передавались потомкам, но мы то никогда не были обычным поколением. Мы первые настоящие постлюди.

— И у вас есть желания, не совпадающие с общепринятыми?

— Maisoui.

— И у меня то же самое. У меня масса желаний и стремлений.

— Никто не просит вас стать одной из нас.

Это было самое обидное из сказанного Полем. Он с вызовом посмотрел на нее, и внезапно Майа почувствовала такую усталость, что у нее отпало желание спорить с ним. Он был слишком молод и энергичен, а она слишком расстроена и слаба, чтобы загнать его в угол. Она заплакала.

— Что случилось? — спросила она. — Я должна просить у вас разрешения жить? Умолять, чтобы вы этого захотели. Скажите, это правда? Вы этого хотите?

Поль с тревогой оглядел вагон:

— Прошу вас, не устраивайте сцены.

— Я буду плакать! Я хочу плакать, я имею на это право! У меня все совсем не в порядке. У меня нет гордости, нет чувства собственного достоинства, у меня ничего нет. Вы даже не можете себе представить, через что я прошла и сколько страдала. Как же мне не плакать? Я оказалась у вас в ловушке. Я сдалась вам на милость. И теперь вы можете меня уничтожить.

— Это вы можете нас уничтожить. И быть может, вы этого хотите.

— Я этого не сделаю. Дайте мне шанс! Я могу быть деятельной. Я даже могу быть красивой. Дайте мне попробовать. Дайте мне попробовать, я могу стать для вас интересным объектом исследования, Поль.

— Я бы с удовольствием дал вам эту возможность, — сказал Поль. — Мне нравится входить в клетку с тиграми. Но надо ли играть в эти игры и рисковать безопасностью моих друзей? Ведь я о вас ничего не знаю, кроме того, что на вид вы очень хороши собой и очень постчеловечны. Почему я должен вам доверять? И почему бы вам просто не вернуться домой?

— Потому что я не могу уехать домой. Они снова превратят меня в старуху.

Глаза Поля расширились. Она задела его за живое, она прикоснулась к его болевой точке. Наконец он дал ей платок. Она посмотрела на платок, тщательно прощупала его и, убедившись, что он не компьютерный, вытерла глаза и высморкалась.

Поль прижал пуговицу к краю стола.

— Вы сообщили Эмилю и велели остаться с вашей группой, — предположила она, — а Эмиль хуже меня.

— Я отвечаю за Эмиля, — мрачно пояснил он.

— Что вы имеете в виду?

— Я разрешил ему принять амнезиак. Я разрешил.

— Это сделали вы? А остальные знают?

— Это была хорошая мысль. Вы не знали, каким Эмиль был прежде.

По потолку вагона полз огромный краб. Он был изготовлен из костей, роговицы, петушиных перьев, кишок и проволоки. У него было десять очень длинных клешней со множеством суставов и маленькие, словно каучуковые, упругие лапы с шишковатыми стальными коленями. К его плоскому чешуйчатому панцирю был привязан поднос.

Краб пробирался, цепляясь за еле видимые впадины на потолке, потом остановился и упал вниз, за их спальные кресла. Он понаблюдал за Полем и Майей своими голубыми, как у гигантского моллюска, детскими глазами и осведомился:

— Ouimonsieur?

— Мадемуазель хотела бы заказать бутылку минеральной воды и двести микрограммов альсионажа, — проговорил Поль. — А мне, пожалуйста, принесите лимонад и… еще полдюжины круассанов для нас обоих.