Онлайн книга «Пыльца»
|
Лигаль чихнул с ним за компанию, а потом продолжил: – Тело перестало отвергать семя пыльцы. Принимает его как любовника. Иммунная система пытается бороться с этим порывом, но репродуктивная система борется с иммунной. И побеждает. Тело принимает растительную сперму. Киркпатрик исследовала несколько трупов. Пыльца сумела попасть в матку. Она сливается с человеческим яйцом, словно это растительное яйцо. Киркпатрик считает, что это следующий шаг. – Следующий шаг куда? – спросила я. – Следующий этап эволюции, порожденный волной перекрестного оплодотворения, прокатившейся по стране. – Аллергосподи! Зеро тяжело дышал через респиратор, сопя как жертва, я могла только ему посочувствовать. В то же время теория Лигаля казалась все адекватнее. – У этой Киркпатрик есть соображения, откуда взялись эти семена? – спросила я. – Мы думаем, это последствия Плодородия 10, – сказал Лигаль. – Мы думаем, что «Казанова» начал свое шествие по царству растений. – Не понял, – отреагировал Зеро. – Флорафилия, как назвала это Киркпатрик. – Что она имела в виду? – Это снова Зеро. – Мы говорим о том, что кто-то выебал цветок, и аллергия – плод этого союза. – Пес-Христос! – простонал Зеро. – Мы должны сжечь все тела, – добавил Лигаль. – В качестве превентивной меры. Их нельзя хоронить. – Почему так? – спросила я. – Это как закопать семя. Пятнадцать минут спустя, выложив нам всю информацию и собрав свои материалы, Лигаль ушел. Я хотела проводить ботаника, но Зеро поймал меня за руку. – Останься, Сивилла. – Меньше всего на свете мне хотелось оставаться с ним наедине: в моей дымке вновь и вновь всплывали воспоминания о парке. – Прошу тебя, Сивилла. Я все объясню. Слушай, давай я приготовлю поесть. Что скажешь? Я не сказала ничего. – Молчание – знак согласия? Мы ели в тишине. Еда была отличная. Абсолютно человеческая трапеза, ни намека на сырое мясо. Зеленая фасоль, красные бобы, нежный сочный соус, огненные перчики и золотая кукуруза. Это была аллергическая диета. Зеро называл это своей попыткой «принять эту сволочь на борт» и замолчал. Во время трапезы он все держался за свою раненую руку, хотя ему было стыдно, что его ранила молодая девушка. Когда же Зеро наконец заговорил, он сказал горьким голосом: – Знаешь, что я делаю, Дымка? Я пытаюсь поправить свои дела. – Я в курсе. – Делаю все, что могу. – Я в курсе. – И ты не хочешь мне помочь? – Ты врал мне, Зеро, – ответила я. – Ты работал за моей спиной. Тебя запрограммировали убить меня. Мою дочь. Ты представляешь, как мне больно? – Что я мог поделать? Крекер был хозяином. – А теперь? – Хозяина больше нет. – Он вовлечен в дело аллергии. Теперь ты это понимаешь? Он сделает все, чтобы помешать нам. – Ясное дело. Может, забудем обо всем? Я бы очень этого хотел. – Забыть такое совсем не просто. – Я расскажу тебе все. – Зеро уставился на меня сквозь очки респиратора. Из его глаз текли слезы, как дождь на стекле. – Я поделюсь с тобой всем. Всеми уликами. Сивилла, я пытаюсь все исправить. Ты не хочешь мне помочь? Я отвернулась от его взгляда. За высоким окном в воздухе текли облака золотой пыльцы. – Сивилла… Ты – моя последняя надежда. Я снова посмотрела на него. – Как ты мог так со мной поступить? – У меня не было выбора. Черт. Наверное, во мне слишком много собаки. – Это было настоящее признание, и я удивилась. – Крекер контролировал меня. Вы, люди, даже не представляете, на что это похоже. Пес в моих жилах – раб любви. Крекер владел мной. Прошу… Что я могу еще сказать? – Рассказывай. – Ты со мной? – Расскажи мне всё. – Мало не покажется. – Давай уже, говори. – Не против свежего воздуха? Зеро встал из-за стола и пошел к окну. Открыл дверь и вышел на балкон. Я вышла следом. Там, над бездной, Зеро крепко схватил меня. Моя Тень ухнула в водоворот паники: рядом со мной было слишком много пса. Но его дыхание умирало… умирало. Я слышала, как оно уходит в золотой воздух. Мы стояли на балконе Первой крепости, на двадцать девятом этаже. Мир Манчестера за перилами уменьшается, стягивается в точку. Где-то внизу и вдали выли песолюди: нарастающий приступ разочарованного кашля. Ветер, пахнущий цветами. – Ты знаешь, что это за дело, Сивилла? – Нет, не знаю. У меня нет глаз на затылке. – Это дело Вирта, Дымка. – А при чем здесь Вирт? – Это ключ, Сивилла… Те, кто не видит сны… они не страдают. – Зеро! – Ладно, спокойно… – Зеро, всю дорогу меня кормят ложью. В чем дело? Ты что, до сих пор считал, что мне не стоит это знать? – Это закрытая информация. – Закрытая? Господи! – Крекер не хотел, чтобы мы знали. Это Томми Голубь ввел меня в курс дела дронтов. – Томми Голубь? Господи! Он же вирткоп? – Один из лучших. Полицейские базы провели анализ. У них было достаточно данных. Затолкали данные в копомозг, получили ответ – дронты не чихают. Ты поминалась в анализе. – И что это значит? – Это значит, что аллергия идет из Вирта. Ты сама до этого не дошла? – Нет… я… – Ну, в смысле… не видеть снов… не чихать… ты об этом не думала? Зеро был мне ближе, чем мне хотелось бы признать, особенно сейчас, когда его дыхание выходило с медленным свистом, а из его глаз текла слизь. И он наводил пистолет на меня и мою дочь. И провалил покушение – слишком медленно двигался. Нарочно? Все равно – такие действия или создают пропасть между людьми, или сближают их. Может, он I испытывал такую боль, которую я даже не могу себе I представить. У меня иммунитет к тому, что, вполне возможно, убьет его. Я и вправду сочувствовала большому песокопу, и это было для меня потрясением. Респиратор Зеро обратился к небу. Он отодвинулся, ударил себя по раненой руке, а потом снова повернулся лицом ко мне. – Эта инфа уже попала на улицы. Жертвы идут против иммунных. Они называют их мунятами. – Я боюсь встречных обвинений. – Что можно сделать? – Томми Голубь считает, что нашел источник аллергии. Следы ведут в конкретный район Вирта. Пыльца попадает в Манчестер через дыру в этом сновидении. Вот почему ты не чихаешь. Ты не можешь принимать Вирт. Поэтому мне нужна твоя помощь. Вы, дронты, можете оказаться нашим последним шансом. |