Книга Побег из Эдена, страница 75 – Лилия Ким

Боль от удара об пол оказалось полезной. Сознанию окончательно вернулась ясность. Но в голове еще оставался шум, глаза слезились. Видимость то и дело теряла четкость.

Макс сделал усилие и поднялся на ноги. Дотронувшись руками до пола, увидел, что поверхность бетонная, выщербленная, местами торчала ржавая арматура — прямо как в гараже у Дэз, где она жила в Токио!

— Черт возьми, — доктор Льюис заметался из стороны в сторону, пытаясь прицелиться. Крышка нейрокапсулы и огромное количество оборудования вокруг ему мешали. — Громов, не делайте ерунды! Поймите, я здесь единственный человек, способный вам помочь! Вы не сможете отсюда выйти! Пожалуйста, послушайте!

Но Макс не слушал. Он скорчился за капсулой, быстро отдирая от рук и ног оптоволокно, щедро подведенное к точкам на теле. Все его мысли сосредоточились на единственном предмете — огромном наладочном ключе, лежавшем чуть поодаль. До него можно было дотянуться, но только высунувшись из-за капсулы.

— Громов, только не шумите, — голос профессора приближался, — если еще кто-то поймет, что вы пришли в себя, вас просто убьют! Дайте мне шанс вернуть вас в нейросреду! Потом, клянусь, после того как вы передадите штамм омега-вируса, вам не причинят вреда. Вы даже ничего не будете помнить!

Макс глубоко вдохнул и бросился вперед, схватил ключ и тут же отпрыгнул за оптические прозрачные мониторы. Сигнала на них уже не было.

В ту же секунду рядом с головой Громова просвистела ампула и разбилась о стену.

— Громов, поймите, вам не выйти! Вы просто неспособны понять, что происходит! Вы даже не представляете, где находитесь!

Доктор Льюис говорил и пытался прицелиться. Макс видел его сквозь прозрачные мониторы. Он сообразил, что пластик не пропустит капсулы — по счастью, это не пули.

— Так расскажите мне, где я, — выкрикнул Громов.

Профессор качнул головой, глубоко вздохнул и сказал:

— Ты в технопарке Эден...

— Это понятно! — заорал Макс. — Что это за место?! И что вы тут делаете?!

— Ничего тебе не понятно! — рявкнул в ответ доктор. — Посмотри вокруг! Это похоже на технопарк Эден?! Во всяком случае тот, о котором ты думаешь?!

Громов уже успел заметить, что помещение больше похоже на старые здания, каких много в центре Токио. В углу с потолка текла вода, арматура внутри бетона ржавела, на стенах образовались огромные рыжие пятна. Провода оставлены снаружи. В Токио это делали для того, чтобы было проще менять гидроизоляцию. Крысы почему-то очень любят низкосортный силикон, из которого ее производят.

— И что же здесь происходит? — Макс сделал шаг в сторону главного компьютера.

Профессор киберорганики вздохнул, положил пистолет и уселся на корпус электрогенератора.

— Ты все равно не поймешь, — сказал он с непередаваемой тоской в голосе.

— А вы попытайтесь.

Тут Громов заметил на столе, возле монитора, с которого доктор Льюис снимал показания, смарт-карту с красной полоской. Обычно так отмечают высший уровень доступа. Медленно, осторожно сделал еще шаг в сторону стола.

Доктор Льюис заметил его маневр.

— Не думаю, что у вас получится ею воспользоваться, — с обычной усмешкой сказал профессор, кинув взгляд на карту. — Она не работает без идентификации по сетчатке глаза. Причем этот самый глаз обязательно должен быть там, где ему полагается, то есть в голове, и голова эта должна подавать очевидные признаки жизни и доброго здравия. Говорить то есть — в микрофончик и дышать — на датчик.

— Так что насчет разъяснений? — Громов кивнул в сторону нейронной капсулы и многозначительно постучал ключом по прозрачному экрану. — Возможно, я не смогу отсюда выйти, но сломать кое-что в моих силах. Это ведь росло не один год, правда? Идеальная монокристаллическая структура...

— Да бей на здоровье! — махнул рукой доктор Льюис, закинул ногу на ногу и скрестил руки на груди. — Мне все равно. Как только ты ударишь по этой штуке, сюда прибудет охрана. Вряд ли тебе удастся с ними справиться, уж поверь. Хочешь ты или нет, но они вернут тебя в эту капсулу.

— Что же вы сразу их не вызвали? — Макс остановился.

Он внимательно пригляделся к профессору. Что-то в его лице было не так. Вроде бы доктор Льюис, но... ему лет пятьдесят!

Громов непроизвольно дотронулся до своей щеки, а потом до угла глаза, отмечая глубокие морщины на лице профессора киберорганики.

— Поздравляю, юноша, — грустно улыбнулся доктор Льюис, — вы, кажется, начинаете замечать, что окружающий мир несколько отличается от того, к чему вы привыкли? Это волшебство наоборот.

— Как это?

— Волшебство — это умение творить чудеса из ничего. А с вами произошло обратное — чудо обратилось в ничто. Должно быть, довольно досадно, — профессор скривил рот и посмотрел в пустую черную матрицу выключенного монитора. — Знаете, я и сам, когда вижу себя по утрам в зеркале, пугаюсь. Думаю, кто это? Потом понимаю, что я, и настроение испорчено на весь день.

Доктор Льюис встал и пошел к стене. Часть ее занимали старинные металлические жалюзи. Макс давным-давно таких не видел. Даже у Дэз в гараже окно было с автозатемнением. Внутри включается свет — стекло становится непроницаемо черным. Снаружи ничего не увидишь.

— Что ж... Взгляните, как выглядит технопарк Эден на самом деле, — сказал профессор и нажал на кнопку.

Жалюзи открылись.

Макс болезненно моргнул.

Тяжелый ключ упал на пол. Бесшумно. Громов не услышал его падения. Он стоял и смотрел.

Гигантский бетонный колодец. Возможно, до войны — пусковая шахта межконтинентальной ракеты. Вниз и вверх, насколько хватало глаз, вдоль стен высились стеллажи с нейрокапсулами. Их сигнальные огоньки были единственным источником света во всем этом огромном пространстве. Вернее — жуткого, мертвящего, похожего на туманность сияния.

— Впечатляет? — доктор Льюис сложил руки на груди. — Позвольте напомнить вам то, что вы и так знали все это время. Просто как-то не получалось связать. Постоянно выпадала одна картинка. Один отсутствующий пазл. Системная ошибка, которую вы, возможно, нащупали, но никак не могли определить. Вспоминайте элементарный курс бионики. Мозг человека. Второй год обучения. Я сам писал видеоряд для нейролингвы и помню его наизусть. Всего несколько фактов. Когда мозг человека наиболее активен? Когда он лучше всего воспринимает информацию и образует нервные связи? Когда он уже полностью сформирован, но еще пластичен, а значит, и максимально креативен? Назовите этот золотой период, вы ведь знаете.

— С двенадцати до двадцати пяти лет, — едва слышно, почти автоматически ответил Громов.

Он не мог отвести от окна немигающего взора.

«Все, что мы знаем о мозге» — одна из лучших загрузочных баз нейролингвы. Ее не просто запоминают, ее понимают. Доктор Льюис справедливо ею гордится.