Онлайн книга «Клан быка»
|
Леха захлопнул отвисшую челюсть и пришел в себя. Если эти рубленые желуди как мины… Удар битой активизирует взрыватели ничуть не хуже, чем если бы их выпускали из миномета. И это значит, что когда они стукнутся обо что-то, то от второго сильного удара… Очередь желудей валилась прямо сюда, на плато, а кабаны все подавали и подавали Клыку новые, и он отсылал их следом… Леха крутанулся назад, втягивая полную грудь воздуха, и заревел. Изо всех сил, оглушая себя собственным ревом. Обернитесь! К черту немцев! Обернитесь сюда!!! За камнями застучали сразу два немецких автомата. Леха ревел во все горло, и рев бил по ушам, оглушая, — но впереди все грохотали немецкие автоматы, не давая каперам ни обернуться, ни оглядеться… Над головой мелькнуло — и первый желудь врезался в валуны. Метрах в тридцати впереди. Там, где лежали каперы. Полыхнуло огнем, брызнули осколки, по ушам врезала тугая волна воздуха. И тут же еще раз, чуть правее. Левее. И еще левее. И чуть дальше… Взрывы встряхивали воздух и камни под ногами, месили валуны впереди… Леха вжался в камни, но сюда осколки почти не долетали. Большой валун возле схрона хорошо прикрывал. А впереди, за ним, желуди все валились, валились, валились… Еще раз мелькнуло над головой — близко-близко. Леха невольно вжался в камни. Желудь рухнул с неба вниз совсем близко, в каких-то трех-четырех метрах впереди, прямо за валуном. На миг накатило облегчение — что валун прикрыл… А потом Леха взвыл. Не от боли, от ярости. Валун ухнул точно туда, где был… Взрыв тряхнул землю, всаживая камни в живот, — и за валуном взметнулись гарь, песок, осколки камня… и тяжеленная крышка схрона. Погнутая, с разорванным боком. Тяжело вращаясь, подлетела метра на три над верхушкой валуна — и… И пропала. Растворилась, словно мираж. Словно ее и не было. Исчезла. Вместе со всей беготней последних дней, полными жара и рябящих в глазах камней. С шансом на спасение. На миг забыв про обстрел, Леха поднялся. Рвануло справа, но Леха даже не оглянулся. Не пригибаясь, пошел вокруг валуна. Все еще отказываясь поверить своим глазам. К ямке, занесенной песком… Там, где раньше была ямка, теперь были такие же камни, как и везде вокруг. Ударил взрыв совсем рядом, и Леха словно очнулся. Прижался к земле, огляделся вокруг. Впереди все грохотало. Желуди все валились с неба. Кэпу и Даньке уже не помочь. Они уже превратились в кровавые ошметки. Если от них вообще что-то осталось. А вот Молчун… Он был сильно правее… Леха поднялся и бросился назад. Через последние валуны плато. На песок — и дальше, дальше, разгоняясь. Клык как заведенный махал битой, в воздух летели все новые желуди. Но кучки боезапаса у альбиноса и черноухого уменьшились едва ли наполовину. Набирая скорость, Леха помчался по песку. Метров сто между краем плато и опушкой. Не так уж и много. Все желуди Клык посылал далеко вперед, на край плато. Теперь они проносились высока вверху и падали далеко позади. Там они, встряхивая камни, молотили валуны в каменную крошку, но сюда долетали только толчки воздуха, хлеставшие по спине и затылку. Но это все дальше и дальше позади… Клык — вот он, в каких-то пятидесяти метрах, а черноухий и альбинос и вовсе ничего не видят, стоят спинами… Черноух швырнул очередной желудь, но Клык не ударил. Выпустив из руки сучок-биту, он поймал желудь лапой. Второй поймал желудь от альбиноса. — Задницы поверните! — рявкнул он на застывших от удивления подручных. Врезал желудями друг о друга, активизируя взрыватели, и швырнул желудь правой лапой. Тут же перекинул в нее желудь из левой, замахнулся… Леха нырнул вправо, уходя от первого желудя и изо всех сил работая ногами. Какие-то десятки метров до кабанов, совсем близко… Сзади ухнуло, в бок ударило, с визгом отрикошетило. Кажется, не задело. Нет, задняя нога отяжелела. Но еще можно бежать, инерция несет тело вперед, и уже совсем близко… Клык швырнул второй желудь. А слева и справа от него уже стучали желудями альбинос и черноухий, активизируя взрыватели, замахиваясь… Леха заметался, уходя от посыпавшихся залпом желудей, но их было слишком много. Перед глазами небо, под спиной камни Кремневой долины. Сколько раз уже вставал с них?… Только на этот раз вставать, кажется, и незачем. Последний шанс… — Вставай, рогатое, — сатир был тут как тут. — Вот ведь сволочь, а? — покосился он на опушку Блиндажного леса. — Наф-Нафчик-то наш, а… Злопамятный, оказывается, с-сука… И ведь нашел моментик поквитаться, чтоб его свиную мать под хвост и в тушенку, как нарочно подгадал, боров вислоухий… Ладно! — приободрился сатир. — Теперь это уже фигня! Схрон-то мы нашли, а это главное. Вставай, прелесть моя парнокопытная, вставай! Ничего, денечек можно и дотерпеть. Ну и завтра еще. Зато потом… — Сатир мечтательно зажмурился. — Ну, вставай. Но Леха не спешил подниматься. — Ну чего ты? Сатир присел на камень рядом с Лехой. — Совсем вымотался, что ли? Ничего, теперь все будет ладненько… — Он потрепал Леху по плечу. — Поднимайся. Ничего, последний денек здесь остался, можно и потерпеть, не страшно. Главное, схрон у нас теперь есть! Но Леха все лежал и глядел в небо. — Схрона у нас нет… — Вставай, вста… Сатир замер, на миг превратившись в каменное изваяние. — Что?… Что ты сказал?! — Схрона. У нас. Нет. — Как это «нет»?… — Сатир медленно приподнимался, уставившись на Леху совершенно пораженным взглядом. — Как это «нет»?!! — взвизгнул он, стиснув кулачки. И наконец-то в глаза вернулась осмысленность. — Это эта свинья? Эта гребаная свинья, да?! Из-за нее? Во время обстрела, да?! Он вскочил, и маленькие кулачки сжимались и разжимались, сжимались и разжимались. Только сам сатир едва ли замечал это. — Сука… Сука гребаная… — бормотал он. Глаза были открыты, но, кажется, ничего не видели. — Без схрона… Как же без схрона-то… Мы же без схрона никому тут нах… Сатир взвыл и вцепился зубами в руку, болью перебивая страх. Забегал вокруг, все причитая… И от этих воплей было еще противнее. Мало того, что без схрона остались, так теперь еще и его слушать, все это бесконечное нытье и болтовню… Накатила дикая злость — на кабана, разбомбившего схрон, даже не зная, что он там есть; на сатира, ноющего и пускающего слюни; на себя, безвольно валяющегося здесь, словно мешок с отрубями, и покорно принимающего все это… |