Книга Занимательная механика, страница 98 – Вадим Панов

Третий помощник не курил. И присаживаться не стал, остался стоять вполоборота к «Изделию», а потому оказался единственным, кто обратил внимание на открывшуюся дверь и увидел вошедшего в зал Волкова. Пробормотал:

— Я оставлю вас ненадолго.

И направился к Федору.

Стрекалов его не услышал. Сдавил в пепельнице сигарету и поднялся:

— Давайте заканчивать!

— Добрый вечер, — вежливо произнес Механикус. — Собиратель Тайн, как я понимаю?

— Верно.

— Приятно познакомиться.

— Взаимно.

Бог машин оказался невысоким, плешивым мужиком, одетым весьма скромно. Инженер с завода, младший научный сотрудник исследовательского института, незаметный работник склада, вот какие профессии приходили на ум при взгляде на Механикуса. Нет, пожалуй, все-таки инженер: ученый или менеджер вряд ли могли похвастаться потемневшими от смазки руками.

— Давай не будем мешать Илье Петровичу? — предложил Механикус. — Поговорим в комнате отдыха?

— ОК.

Федор повернулся в коридор, но не удержался, кинул взгляд на занятого работой Стрекалова. «Искусник? Почти искусник?» Нет.

— Простой человек, — улыбнулся Механикус. — Увлеченный. Живущий полной жизнью. — И неожиданно закончил: — Я не помогаю искусникам.

— Неужели?

Механикус не услышал Очкарика.

— Наш общий друг мог бы стать искусником, мог бы посвятить себя чему-то главному, самому важному, самому для него интересному, сконцентрироваться на единственной дороге… Но он рассудил иначе и построил свою жизнь по-другому.

Волков еще раз посмотрел на Илью.

Не искусник, и никогда не станет искусником. Не воспарит над вершиной, но уже добрался до нее. И готовится покорить вторую. А может, впереди его ждет третья. И четвертая. И он будет штурмовать их, наполняя свою жизнь новыми красками. Обретая не совершенство, а мастерство.

— Завидуешь?

— У каждого свой путь, — хрипло произнес Федор.

— Верно.

Обслуживания в комнате отдыха не полагалось, это вам не кабинет Стрекалова. Вместо кофеварки стоял бесплатный автомат, и Механикус, не спрашивая, выбрал себе и Очкарику по стаканчику эспрессо. Затем уселся напротив Волкова и осведомился:

— Хочешь чего-нибудь узнать, Собиратель Тайн?

— Хочу, чтобы ты убрался отсюда, — буркнул Федор, отхлебнув горячего кофе. — И чем быстрее, тем лучше.

— Не могу, — улыбнулся Механикус. — Меня ищут.

— Именно поэтому, — жестко отрезал Очкарик. — Я не позволю тебе подставить Петровича.

— Ему ничего не грозит.

— Как и твоим друзьям из ФСО.

Механикус помрачнел. Повертел стаканчик в руках, поднес к губам, но остановился, вернул его на стол. Тихо сказал:

— Шипилов не позвонил.

— И не позвонит.

— Ты их подставил?

— Нет. Ты.

— Они меня защищали. Это их работа.

— Но ты мог бы их предупредить.

— О чем?

— О Трех Палачах.

Механикус изменился в лице. У него задрожали руки, и на пластиковой столешнице появилась кофейная лужица.

— Гончар вызвал Палачей?

— Да.

— Ты уверен?

— Ты должен убраться отсюда.

— Мне с ними не справиться, — жалко произнес бог машин.

— А мне до лампочки.

— И к тому же мы почти закончили.

— Тем лучше. Пусть Петрович сам взберется на вершину.

— Да он и так взбирается сам! — взорвался Механикус. — Послушай, Собиратель, я не знаю, что тебе наболтал Гончар, но я не делаю за них работу, понимаешь? Не делаю! Они сами придумывают, сами добиваются своего! Потому что человек не может не придумывать! Не может ничего не делать! Он должен к чему-то стремиться! Если это нормальный человек, разумеется. Одни собирают марки, другие вырезают игрушки из дерева, третьи создают машины.

А я всего лишь стою рядом, понимаешь? Потому что мне интересно. Потому что меня завораживает труд людей так же, как Гончара — магия искусников. Я не опровергал легенды, что придумали обо мне, — они здорово помогают в жизни, но все, что я сделал сам, — это моя мельница.

— Кстати, она уцелела.

— Я знаю, — отрывисто бросил Механикус. — Гончар неспособен ее разрушить. Но он не понимал этого. А я его не разубеждал.

«Когда точно знаешь, куда придет враг, легко устроить засаду».

Волков отхлебнул кофе.

— Мне кажется, ты сделал больше, чем говоришь. Кстати, одно из твоих созданий работает на Гончара и очень хочет с тобой встретиться.

— Проказа? — устало спросил Механикус.

— Да.

— Ее сотворил не я, а доктор Сигал.

— А камешки в чакрах?

— Марк увлекался индийской культурой, — вздохнул Механикус. — Вот я и решил над ним пошутить, сказал, что они огранены особым образом и помогут в эксперименте. На самом же деле оживила Проказу сыворотка, и она же замедлила процессы старения организма. Гениальная разработка. — Механикус опустил плечи. — Для меня было большой честью работать с доктором Сигалом.

Страх в глазах бога машин сменился печалью. Так, словно он вспомнил о старом, давно умершем друге.

— Что-то я не слышал о его сыворотке, — пробормотал Очкарик.

— Потому что Проказа рассказала тебе не всю историю, — грустно усмехнулся Механикус. — Она убила Марка. После чего разгромила лабораторию, подожгла ее и сбежала.

— Я не удивлен, — признался Волков. — Однако не понимаю, как это стало возможным? Что послужило поводом?

— Сигал был врачом, но, к сожалению, не психиатром. Он рассказал Проказе правду. Я не знаю, какой она была до смерти, но после возвращения ее психика серьезно пострадала. Сейчас это эротоманка, с легкостью впадающая в дикую ярость. А учитывая уровень ее подготовки…

— Это ее искусство?

— Да, — кивнул Механикус. — На вершину может поднять не только желание совершенствоваться, но и ненависть, злость, жажда мщения.

У девушки, прошедшей через проект «Возвращение», появилась цель.

Узнав правду, она поняла, что стала не такой, как все. Не лучше — хуже.

Человек распоряжается своей жизнью по праву рождения. Совершает подвиги или ошибки, убивает или спасает, подчиняется или остается несгибаемым. Жизнь — это единственное, что он не заработал, а получил. И это единственное, что принадлежит только ему. А девушке, которую впоследствии стали называть Проказой, жизнь вручили, подарили. Не спасли, а оживили, вернули с того света вопреки всему.