Онлайн книга «Ручной Привод»
|
– Сильных много? – Каждый десятый. Остальные чересчур самоуверенны. Даже раскрывшиеся «искры» далеки от всемогущества. – Но все равно прыгают. – Как правило, у «наездников» есть веская причина для возвращения, – объяснил Герман. – Кому-то помочь. Что-то исправить. Однажды на Землю вернулся мужчина только для того, чтобы попросить прощения у отца – не успел сделать это до смерти. Виктор хмыкнул. Карбид поднял бровь. – Ты этого не понимаешь? – Они нарушают закон. Ставят под угрозу жизнь других «искр». – Они ощутили Вечность и не хотят прожить ее с грузом на «искре». Хотят очистить совесть. – Нужно было жить по совести, – холодно произнес Ясень. – Жить так, чтобы не пришлось возвращаться и просить прощения. – Тебе их не жаль? – Я считаю, что за ошибки нужно платить, – твердо произнес Виктор. – Я заплатил. Они ничем не лучше меня. Груз, о котором ты говоришь, одна из форм наказания за грехи. И одновременно – предупреждение на всю последующую жизнь, на всю Вечность. Напоминание о том, что есть вещи, которые нельзя исправить, нельзя изменить. Напоминание о том, что есть совесть. Груз, о котором ты говоришь, это не шрам и не клеймо, это опыт, который позволит избежать ошибок. А возвращаются сюда самоуверенные «искры», возомнившие себя богом. Их не жаль. Их нужно наказывать не только грузом на совести. – Они знают, чем рискуют. – Ты их уважаешь? Карбид вздохнул, бросил окурок в урну, помолчал, после чего глухо ответил: – Чувства не мешают мне исполнять долг. * * * – Пропала? – Да, пропала, – подтвердил Олег. – Плохо, – резюмировал милиционер. Его напарник молча кивнул, показав, что оценил драматизм ситуации. А может, просто головой потряс, пытаясь в ней что-нибудь отыскать. А может, его укусил кто, вот и дернулся. Все может быть. – Согласен – плохо, – буркнул Олег. – Искать будете? Лейтенант Кузьмин и старший лейтенант Стоценко переглянулись. Не тоскливо: «Опять работать…», не зло: «Ходят тут разные, кроссворд отгадывать мешают!», а равнодушно: «Я же говорил, что кто-нибудь придет». Милиционеры переглянулись не быстро, взгляды задержались, словно «камень-ножницы-бумага» кинули. После чего проигравший Стоценко осведомился: – Когда пропала? «Неужели судьба Юли в руках этих людей?!» Безразличные глаза, безразличные голоса, заученные вопросы. Ни грана участия или сочувствия – милиционеры просто делали свою работу. «Но вы ведь люди! Живые люди! Почему вы так себя ведете?!» Олег был готов взорваться, нахамить, выплеснуть тьму, что накопилась в душе за эту ночь. Он провел в отделении всего пару минут, а уже готовился к скандалу, истерике, и вдруг… «Но ведь это я не спал всю ночь, а не они. Я нервничал. Я дергался. Я». Огромным усилием воли Олег взял себя в руки. Милиционеры, судя по всему, прекрасно поняли состояние молодого человека. Они тоже готовились к скандалу. Они знали, какими приходят в их кабинет люди. – Когда пропала? – повторил Стоценко. – Разве вы не будете заполнять протокол? – негромко спросил Олег. – Протокол чего? – Я не знаю, – пожал плечами молодой человек. – Я думал, что напишу заявление, вы заполните какие-то бумаги, и делу будет дан ход. – Не в первый раз, что ли? – В первый. Стоценко почесал авторучкой в затылке. Кузьмин заложил ногу за ногу. В соседнем кабинете радио заголосило мутной попсой. – Ваше имя? – Часовщиков Олег Николаевич. – О ком вы хотите заявить? – Соболева Юлия Константиновна. – Жена? – Гражданская. – То есть не жена. – Мы живем вместе. – Давно? – Это важно? Стоценко чуть приподнял брови: – Раз я спрашиваю, значит, важно. Наверное, милиционер не хотел хамить, однако прозвучала фраза грубовато, и Олег возмутился: – Послушайте, товарищ старший лейтенант, вы не могли бы себя вести чуть-чуть вежливее? Я не спал всю ночь. Я очень сильно беспокоюсь. Поэтому… Стоценко выставил перед собой левую ладонь: – Извините. В правой руке он вертел авторучку. – У меня складывается впечатление, что вам абсолютно все равно. Кузьмин отвернулся к окну и зевнул. Лейтенант надеялся, что этот жест Олег не заметит. Зря надеялся. Но реагировать на зевок молодой человек не стал, побоявшись сорваться. – Мне сейчас очень тяжело. Я пришел к вам, и что я вижу? – Вы мне не поверите, Олег Николаевич, но я вас понимаю. – Впервые в голосе милиционера появилось нечто, похожее на участие. – Честное слово – понимаю. – Неужели? – Навидался, Олег Николаевич, вы уж извините за такое выражение. В этот кабинет всегда приходят люди, которые не спали предыдущую ночь. Они взвинчены. Напуганы. Обеспокоены. Они меня торопят. Они срываются и начинают кричать. Но есть правила, которые я не могу нарушить, и вопросы, которые я не могу не задать. И эти правила составлены не просто так, а на основе опыта. Многолетнего опыта. – Я понимаю. – Олег смутился. – Я просто прошу вас быть чуть вежливее. – Я постараюсь. Кузьмин отошел от окна к тумбочке, налил в стакан воды из чайника и жадно выпил. – Вы давно живете с Юлией? – Больше года. – А знакомы? – Два года. – Серьезные размолвки были? Такие, чтобы она или вы уходили из дому и ночевали у друзей или родителей? – Нет. – Честно? – Честно. Настолько серьезных размолвок у нас не было. – Олег криво улыбнулся: – Пока не успели. «Сколько бы я дал, чтобы у нас еще появилась возможность крупно поссориться! Пусть мы разругаемся в пух и перья! Пусть она хлопнет дверью и уйдет ночевать к родителям! Пусть! Главное, чтобы она была жива!» – Насколько я понял, Юлия не пришла домой сегодня ночью? – Совершенно верно. – Вопреки обыкновению? – Да. – Вчера вы не ругались? – Нет. – Олег Николаевич, пожалуйста, подумайте еще раз: не могло ли вчера в ваших отношениях случиться нечто, способное серьезно обидеть Юлию? Когда люди живут вместе долгое время, они порой перестают за собой следить. Возможно, случайная фраза, незамеченная и ничего не значащая для вас, произвела на Юлию сильное впечатление. Подумайте, попытайтесь вспомнить. |