Онлайн книга «Ручной Привод»
|
– Потому что не хотите. – Герман стал серьезным. – Виктору нужен авторитет, ради него он готов идти на конфликт. Но рано или поздно он поймет, что я – самый безобидный конфликт из всех возможных. «Помогите ему понять рано». – Он не будет слушать. «Вы умеете говорить». – А кто вам сказал, что я хочу? Старик недовольно поджал губы. Чувствовалось, что он не одобряет решение и подыскивает слова, чтобы точнее выразить неудовольствие. «Без жалости, да, Герман?» – Или я буду его жалеть, или он станет комендантом, – жестко ответил Карбид. «А вдруг быть комендантом – не его?» – Если станет, значит, – его. «В свое время вы думали иначе». – В свое время мне тоже никто ничего не рассказал. Старик вздрогнул, бросил быстрый взгляд на Германа и тут же отвел глаза, признавая его право на такой ответ. Кивнул. Убрал блокнот и карандаш в карман и отошел к проектору. Через несколько секунд на экране замелькали черно-белые кадры. Юноша в школе, юноша с девушкой, юноша в институте, юноша пробует вино… Арчибальд мастерски нарезал самые яркие, самые насыщенные воспоминания Веснина. Юноша в тренажерном зале, судя по нагрузкам, не спортсмен, совсем не спортсмен. Юноша празднует день рождения, отец дарит ему машину. Юноша с красивой светловолосой женщиной… – Аскольд Артурович, вы обратили внимание на отсутствие матери? Киномеханик кивнул. Он знал, что Карбиду потребуется поговорить, а потому, поставив бобину, уселся в соседнее с комендантом кресло. – С другой стороны, мы знаем, что его мать не умерла. Точнее, мы не знаем, что она умерла. – Герман просмотрел досье. – Ничего не написано. Юноша говорит с кем-то по телефону, бледнеет. Юноша плачет. – Наш молодой друг узнал, что стал сиротой. Арчибальд вновь кивнул. Юноша на похоронах. Хмурые мужчины, друзья отца. Розгин – Карбид узнал адвоката – стоит рядом с плачущим Андреем. – И снова нет мамы, – заметил Герман. – А ведь могла бы поддержать сына в трудную минуту. «Не всякая женщина может стать матерью». Писать в полумраке кинозала было сложно, читать еще сложнее, но комендант разобрал каракули старика. – Вы абсолютно правы, Аскольд Артурович, похоже, Андрею не повезло с родившей его женщиной. «Это зацепка?» – Еще не знаю. Дверь приоткрылась, и в кинозал заглянул Черепаныч. – Аскольд Артурович, Герман у вас? – Да, Черепаныч, – отозвался Карбид. – Что случилось? – Парень около болтается. – Из больничных? – Пришлый. – Заблудился? – Явно нас изучает. – Я встречу. – Герман поднялся на ноги. – Спасибо, Аскольд Артурович. Старик кивнул. – И… подготовьте мне, пожалуйста, хронику Сергея Веснина. Я посмотрю, как только разберусь с гостем. Арчибальд молча подтвердил, что понял приказ. Входя в здание, Олег ожидал встретить охранника или, на худой конец, бабушку-дежурную, но ошибся. Распахнув дверь, молодой человек оказался в маленьком холле, в который выходило три двери. Короткий коридор налево, заканчивающийся небольшой комнаткой, явно предназначавшейся для отдыха, и его зеркальное отражение справа. Над дверями длинный плакат: «Сотрудники Михайловской больницы приветствуют участников седьмых межконфессиональных шашко-шахматных встреч!» – Есть кто-нибудь? Тишина. Нет, не тишина. Олег прислушался: из-за крайней двери донеслись звуки музыки. Полилась на бумагу темная брага, Выдержкой двадцать лет. Мы не вместе, но рядом, значит, так надо, Я выключаю свет. Твой силуэт, Как иллюзия… Олег подошел к двери и задержался, прочитав надпись: «Морг». Он знал, что войдет, но у кого не возникли бы сомнения? Хотя бы на секунду? Оставаться надолго, надо не надо, Споров не избежать. Мне осталось немного, что будет дальше, К счастью, не мне решать. На мгновение Олег ослеп – по сравнению с холлом морг буквально утопал в ярком свете. Мощные лампы били со всех сторон, били до боли. И музыка, с той стороны двери казавшаяся негромкой, врезала по ушам. Скукой дышит в затылок, звон ложек-вилок, Смех, сквозь презрение. Мне б побыть настоящим, было бы счастье, Пусть лишь мгновение. Я не знаю, но чувствую. Я не вижу, но верую. Если вырастут крылья за спиной, Я хочу, чтобы были белыми… – Сделайте тише! Молодой человек не был уверен, что его слова достигли цели, однако через пару секунд натиск динамиков существенно ослабел. – Так лучше? – Да! Олег медленно убрал от лица ладони и осторожно открыл глаза. Привыкнув к яркому свету, он различил находящегося в морге человека. Худощавый, какой-то помятый, в стареньком свитере, мужик сидел на стуле, забросив ноги на металлический стол, на котором лежал наполовину прикрытый простыней труп. На коленях худощавый держал раскрытый журнал, а в пальцах правой руки – сигару. Судя по кучке пепла под стулом, о пепельнице мужчина забыл. – Остальные где? – Кто остальные? – не понял Олег. На шее мужчины темным пятном выделялась татуировка: черный крест, обрамленный неразличимой с такого расстояния надписью. «Странно для работника морга… Или наоборот – совсем не странно?» – Коллеги твои, желторотик. Где они? – Я один. – Отличник, что ли? – Был. – А теперь двоечник? – И не дав молодому человеку ответить, Карбид махнул рукой: – Инструмент готов. Приступай. Олег посмотрел в указанном направлении и обнаружил столик с разложенными инструментами. Скальпели, молоток, пила… – Зачем они? – А ты его зубами, что ли, рвать собрался? – пробурчал уткнувшийся в журнал Герман. – Я? Его? Работник морга вновь поднял голову, и на этот раз в его взгляде читалось не безразличие, а раздражение. – Слушай, желторотик, не морочь мне голову. Пришел на вскрытие, так вскрывай. У меня рабочий день не резиновый, чтобы до утра тут с тобой тусоваться. И где ваш куратор, черт бы его побрал? |