Книга Хранитель Виртуальности, страница 42 – Владимир Гусев

— В общих чертах. Пусть еще раз расскажет, где находится дом Заратустры и как он выдает клонам свою личину.

— Как войдешь, налево… — ухмыляется юноша. Он уже немного отошел после шока, вызванного захватом и (судя по тому, что личину пришлось восстанавливать) разрушением его виртела, как дипломатично называют в протоколах убийство в вирте при задержании. Я точно так же ухмыляюсь в ответ.

— Конкретнее, пожалуйста. Если меня выбросят из Беловодья, тебе вход в вирт будет заказан — надолго или навсегда.

Юноша мрачнеет. Угроза серьезная и, самое главное, вполне реальная. Шеф наверняка уже объяснил ему насчет отсутствия некоторых ставших привычными прав, в том числе права молчать. Это тебе не реал, парниша!

— Телепорт выводит на большую поляну. Прямо перед кабиной камень, от него ведут три тропинки. На камне надпись: «Налево пойдешь — коня потеряешь, направо пойдешь — голову потеряешь, прямо пойдешь — ничего не найдешь». Идти нужно прямо. На дереве увидишь белку, она спросит человеческим голосом, куда путь держишь. Отвечать следует — в страну Беловодье. А зачем? — спросит белка. Правильный ответ — не твое беличье дело. Потом появится леший, потребует мзду. Нужно перебросить на его счет червонец. На опушке леса стоит дуб, вокруг него золотая цепь…

— И днем, и ночью кот ученый все бродит по цепи кругом… — подсказываю я.

— Откуда вы знаете? Что, уже были там? — подозрительно смотрит на меня юноша. Я немедленно копирую его взгляд. Неизвестно, на какую эмоцию настроен страж. Может, как, раз на подозрение.

— Классиков читал, — ухмыляюсь я.

— Кот потребует, чтобы ты рассказал ему сказку, про колобка, курочку Рябу или про лисичку и зайчика. Ты и это знаешь? — все так же подозрительно смотрит на меня юноша.

— Я даже сказку про Красную Шапочку знаю!

Юноша морщит лоб. Ему, с раннего детства воспитывавшемуся телевизором, а потом Интернетом и виртом, подобные вещи незнакомы. Наши усилия не пропали даром: изменилось, выражаясь языком местных многомудрых ученых, даже коллективное бессознательное обывателей. Изменились архетипы, и не изменились даже, а почти исчезли. Их, как и все остальное человеческое, слишком человеческое, постепенно вытеснил вирт.

Вот почему так важно этот самый вирт сохранить. Разрушься он — и архетипы очень быстро возродятся, обретут былую мощь. Попробуй тогда с обывателями сладить. Не дай Первый, вспомнят опять свой древний лозунг: «Сквозь тернии — к звездам»…

— Ну а потом появится дом. Такой странный, из круглых деревьев.

— Бревенчатый то есть? — подсказываю я юноше. Теперь на меня смотрит с уважением не только он, но и шеф. Потряс эрудицией.

— Может, и бревенчатый. Нужно подняться на крыльцо, потянуть за веревочку, дверь и откроется. В холле лежит странная палка, с одной стороны просто, а с другой поперечина с зубьями. Нужно пройти так, чтобы не наступить…

— На грабли. Эта палка называется — грабли. Только идиот может на нее наступить.

Парень краснеет.

— А тем более дважды, — уничтожаю я его морально.

— Я впервые ее видел, эту граблю, — оправдывается юноша. — И там плохое освещение.

— Что после сеней?

— Каких сеней?

— Ну, после холла?

— Большая светлая комната. Вдоль стен много сплошных таких стульев, с одним длинным сиденьем и одной спинкой на всех.

— В горнице вдоль стен стоят лавки. Дальше.

— Ну и вот. На лавках сидят люди и разговаривают. Один из них в личине Заратустры. Нужно сказать, что тебя прислали друзья и что ты хочешь стать одним из Заратустр. Тебе дадут его личину. Потом старший скажет, что они затеяли на этот раз. В личину встроен код отмены запретов Хартии.

— Будем надеяться, ты ничего не забыл. Личина готова? — обращаюсь я к техникам.

— Давно, — лениво отвечает один из них.

Техники нас, хранителей, недолюбливают. Считают, что им достается вся черновая работа, а нам, хранителям, — развлечения в вирте, за которые к тому же хорошо платят. И уж тем более они завидуют шерифу, который по службе принимает виртаин, а потом вместо судебного приговора получает благодарность от начальства.

Я отдаю команду подключиться к вирту, беззвучно произношу слова пароля, обеспечивающего мне доступ со сверхвозможностями, потом называю адрес страницы Беловодье.

— Приложите большой палец правой руки к сенсору, — требует страж страницы. Я делаю соответствующий жест, юноша прикладывает к консоли палец.

Действительно, я оказываюсь на краю поляны, перед камнем-указателем. Вдали, на краю поляны, виднеется развесистый дуб. Я, недолго думая, огибаю камень, выхожу на среднюю тропинку, делаю шаг, другой…

Две вороны несут над тропинкой плакат: «Зона, свободная от диктата Хартии».

О воронах юноша не говорил. Впрочем, в вирте все меняется с быстротой летящих ворон, так что он мог просто не знать.

С ближайшего цветка вспархивает бабочка. Но взмахивает крыльями она странно: не как бабочка, а скорее как большая птица. Размеры ее быстро увеличиваются. Бабочка трансформируется в попугая — большого, разноцветного и нахального. Попугай садится мне на плечо и сообщает:

— Единственное ограничение — твоя собственная совесть. Будешь мешать жить другим — тебя попросят переселиться в другое место. И дом здесь ты должен построить себе сам. Арра! — вскрикивает попугай так, словно его собираются бросить в суп, и улетает.

Цветы, растущие вдоль тропинки, начинают раскачивать головками — синими, желтыми, красными.

— Единственный закон — относись к другому так, как хочешь, чтобы он относился к тебе. Для хорошего человека достаточно… — хором шепчут они.

И об этом юноша не говорил.

Я прошел уже половину расстояния до дуба с цепью. Еще столько же, и…

— Это не он, не он, не он… — начинают волноваться цветы. Колокольчики жалобно звенят, ромашки отворачивают от меня свои прелестные головки. Тропинка изгибается, круто лезет в гору, хотя я только что шел по равнине. Дуб с уже различимым котом, звенящим золотой цепью, оказывается на вершине. С каждым шагом холм становится все круче. Чтобы не скатиться вниз, мне приходится, опустившись на четвереньки, цепляться за траву руками. Но тропинка, сказав «И-го-го!» и, кажется, подпрыгнув, сбрасывает меня, словно норовистая лошадь неумелого всадника.

Тропинка вышвыривает меня не только из страны Беловодье, но и вообще из вирта!

Я поднимаюсь с пола. В кабинете, естественно, уже пусто — никто не должен находиться в кабинете хранителя, который вышел в вирт! Так что моего позора никто не видел.

Но Кирилл и остальные не могли далеко уйти.

— Ребята, отбой! — огорчаю я всех, выглянув из двери в коридор. Действительно, мои коллеги еще даже не дошли до поворота, ведущего в сени… то есть в холл.