Онлайн книга «Инфернальная музыка»
|
– А, значица, даже так? Ну ладно. Выдр на несколько секунд исчез и вскоре снова появился, уже в полном облачении, а миг спустя был на земле. Там его ждали благодарные объятия – сначала друга, потом солдат и, наконец, принцесс. Кое-кто из последних настолько увлекся, что жертве пришлось вырываться. – Эх, кореш, много раз бывал я свидетелем твоего чаропения, но впервые в жизни мне довелось помочь в этом деле. Пусть меня вздрючат, как придурковатого гофера, ежели это не было забавно! – Это часто бывает забавно. Джон-Том улыбался до ушей. – Ты б, шеф, погромче говорил, я еле слышу. Да, ты прав, кроме тех случаев, увы, совсем нередких, када твое колдовство срывается с цепи. – Мадж сощурился и вытянул шею, пытаясь заглянуть товарищу за спину. – Кстати, о сорвавшихся с цепи. Где этот гнилой отброс племени двуногих теплокровных? Джон-Том ткнул большим пальцем в плечо. – Оклемывается. Хинкеля они нашли там же, где его оставил Джон-Том. Музыкальный вор слегка оправился от взбучки, но все же не был способен даже на символическое сопротивление. Несостоявшийся повелитель всея музыки перевернулся на спину и обнаружил над собой арсенал неволшебного, но тем не менее очень грозного холодного оружия, которым размахивали Мадж и четверка солдат. Пауко глянул на своего друга Хека. – Может, попросту перерезать ему глотку, и дело с концом? – Да, это легкое решение пустяковой проблемы. Острие алебарды застыло в миллиметре от шеи Хинкеля. – Умоляю, не надо! Не убивайте меня! – Хинкель кое-как поднялся на колени. – Ведь я всего-навсего хотел, чтобы люди оценили мое творчество. – Он с несчастным видом повернулся к Джон-Тому: – Вы же музыкант! Вы должны меня понять! – Я понимаю любовь к музыке, – тихо ответил чаропевец, настроившись на философский лад. – Я понимаю, когда творческая личность хочет стать известной и уважаемой. – Он медленно покачал головой. – Но как можно отнять музыку у всех на свете, чтобы им приходилось слушать только тебя, – этого я понять не в состоянии. Каждый художник должен терпеливо воспринимать критику. – Он поймал взгляд Маджа, и с его лица сбежала улыбка. – Сам я вынужден мириться с нею почти всю жизнь. К примеру, мне часто говорили, что мое пение оставляет желать лучшего. Понадобились долгие и упорные тренировки, чтобы довести его до сегодняшнего уровня. – Который не больно-то высок, – шепотом добавил выдр. – Я буду тренироваться, я буду упорным, – скороговоркой выпалил Хинкель. – Я добьюсь успехов! – Зачем все эти разговоры? – Пауко потряс алебардой. – Убить его, и точка. – Или хотя бы отправить назад. В его мир, который раньше был твоим, Джонни-Томми. – Голос Маджа был перенасыщен презрением. – Мне почемуй-то не кажется, че там он сумеет кого-нибудь напугать. Джон-Том колебался. – Мадж, мне никогда не нравилась эта идея – переносить людей туда-сюда. Я бы не хотел наладить между нашими мирами постоянное сообщение. Здешние жители не поймут моих соотечественников, а те лишь испакостят твою родину. – Я не хочу возвращаться, – взмолился Хинкель. – Там… там надо мной смеялись. – Значица, кой-какой вкус у них все ж есть, – заметил Мадж. Хинкель сел на пятки. – Мне здесь вообще-то нравится. – Легко так говорить, когда у тебя есть власть. – Похоже, Умаджи была готова свернуть прохвосту шею по малейшему знаку Джон-Тома. – Но как ты представляешь себе жизнь в роли обычного простолюдина? – Обязанного слушать справедливую критику, – добавил Джон-Том. – Я на все готов. Я не желал никому зла. Я хотел только… – Хинкель закашлялся. – Я хотел только, чтобы у меня были слушатели. Хек с Караукулом переглянулись и раздули ноздри. – Послушайте, но ведь я же могу исправиться! – Хинкель поднялся на ноги. – Любой может исправиться. – Он затравленно поглядел на Джон-Тома: – Сделаю все, что вы скажете. Тощая фигура, еще совсем недавно жуткая, сейчас выглядела жалко. – Ладно, – спокойно произнес Джон-Том. – Но прежде чем мы расстанемся, я тебе спою, наложу чары замедленного действия. Если нарушишь слово… – Не нарушу! Ни в коем случае. – Допустим. Но все-таки я подстрахуюсь… И тут появился оборванный состав «Панкреатического отстоя». Троица молниеносно оценила ситуацию и обрушила на беспомощного Хинкеля шквал пинков и затрещин. К счастью, Газерс и его друзья были слишком измотаны, ослаблены голодом и не успели причинить серьезные увечья, прежде чем Джон-Том и солдаты оттащили их от хнычущего певца. – Подвесьте его за пятки! – бушевал Газерс. – Я запихну гармонику ему в… Джон-Том встал между перепуганным Хинкелем и музыкантами. – Довольно. Вы плывете с нами. Все четверо. У Маджа отвисла челюсть. – С нами? Э, чувак, да че на тебя нашло? – На судне места хватит, – коротко ответил Джон-Том. Выдр тяжело вздохнул: – Джимми-Тамтам, на нашей клепаной лохани не хватает места с тех пор, как на борт взошла третья принцесса. Но ежели ты будешь настаивать, мне бы офигенно хотелось узнать, чего ради. – Мы не можем их бросить. На острове они перемрут с голоду. – Святые слова. Циммерман задумчиво похлопал себя по пустому животу. – И пока я не уверен, – продолжал Джон-Том, – что мистер Хинкель не собирается отказаться от своего слова. Гораздо спокойнее видеть его под присмотром очень ответственных надзирателей. – Спасибо, спасибо! – Хинкель нервно косился на бывших коллег и держался поближе к Джон-Тому. – Что от меня требуется? – Рекомендую для начала потренировать голос. – Джон-Том посмотрел на внимательно следящих за ситуацией принцесс. – Может быть, при каком-нибудь чрезвычайно снисходительном королевском дворе. Пожалуй, лет двадцати будет достаточно. – Двадцать лет! Хинкель побелел. – Лично мне это средство помогло. Может, и ты за этот срок научишься сносно вытягивать мотив. Хинкель неохотно кивнул, потом зашарил взором. – Моя гармоника! Моя гитара! – Их больше нет. Но ничего, наверняка удастся найти подходящую замену. Лично я предложил бы лютню – самый безобидный инструмент на свете. – Ладно. – Побитый музыкант слегка распрямил спину. – Вы еще увидите. Наступит день… когда я запою не хуже вас. – Он указал на дуару. – Кстати, как вам удаются, такие чудеса? Джон-Том скромно пожал плечами: |