Онлайн книга «Эпицентр»
— Вы как две сестры, — сказал он, когда женщина вернулась. — Знаешь, как они называются? — спросила Рашида, обуваясь. — Спальные кошки. Это такая особая разновидность. Генетический материал пумы или рыси, с вливанием кровей домашней кошки, попытка воспитать поведенческий стереотип собаки… — Откуда у тебя такие познания? — У меня были очень разнообразные и просвещенные знакомые… Спальные — не потому, что они все время спят. Это на них можно спать. Можно положить голову им на бок вместо подушки. Тепло, и благотворное животное биополе. Очень полезно детям и старикам. У моего отца есть такая. — Помню, — сказал Кратов. — Ее зовут Ламия. — Ах, да… — Есть такая забавная планета Эльдорадо, — промолвил Кратов. — Там боготворят кошек. Но не таких монстров, понятное дело, а обычных дворняжек. Бытует даже выражение: «клянусь кошкой!» — Самое время рассказать мне про Эльдорадо. — Тебе бы там понравилось. На редкость шалопутный мир. Мир игроков и авантюристов. Мир вспыльчивых мужчин и ветреных женщин. Я провел там несколько удивительных месяцев… — И, конечно же, у тебя там была ветреная женщина? Кратов помолчал. — У меня там была фея, — сказал он, бледно улыбаясь. Рашида ущипнула его за локоть. — Чертов бабник, — проговорила она. — Почему же ты расстался с ней? — Это долгая история. — Я никуда не спешу… Кратов отвел взгляд и вдруг сообщил вне какой-либо связи с прежним содержанием беседы: — В Копенгаген мы тоже полетим. — Я там была, — сказала Рашида. — Просто так. Но ты, кажется, просто так ничего не делаешь. — Как раз наоборот. С тех пор, как я вернулся, я практически не совершаю осмысленных поступков. Причем делаю это осмысленно. — Запутываешь следы? — сощурилась она. — Примерно… — сказал Кратов. Быстрая молния! Сегодня сверкнет на востоке, Завтра на западе… — Ты удивишься, — промолвила Рашида, — но, в сущности, Копенгаген ничем не отличается от Рио, от Абакана, или от Танджункаранга. — Кратов саркастически хмыкнул, но ничего не сказал. — Небольшие особенности архитектуры, обусловленные различиями в климате. Преобладание среди туземцев той или другой расовой группы. Под Абаканом можно встретить медведя, но вряд ли найдешь гавиалового крокодила. На Суматре все наоборот. В остальном же… Повсюду тебя примут, накормят, напоят пивом «Карлсберг» и уложат спать в отдельном номере четырехзвездочного отеля. А если ты не любитель «Хилтонов» и «Метрополисов»… Не знаю, как нынче обстоят дела в Галактике, но из любого уголка этой планеты ты можешь добраться до своего дома за три-четыре часа. — Это я уже отметил, — сказал Кратов. — Но я ничего не имею против пива «Карлсберг» в баре «Хилтонам… где-нибудь на склоне Джомолунгмы. — Я хочу сказать, что ни один уголок этого мира не обязан быть захолустьем. — И ни одна женщина не обязана быть уродиной… — пробормотал он себе под нос. — Что? — переспросила Рашида. — Так, ерунда… Это слова одной удивительно некрасивой женщины. Некрасивой настолько, что нельзя было глаз отвести. — Она была действительно некрасива? — Ну, это ей хотелось, чтобы все считали ее уродиной и жалели. Разве бывают некрасивые женщины?.. Просто у нее все было… чересчур контрастно. И всего много. — Какая-нибудь бегемотообразная толстуха?! — Наоборот, худая до звона в ребрышках. У нее были огромные глаза, рот до ушей и гигантский нос. — И ты с ней… — Ну разумеется… Рашида, сморщившись от усилия, снова попыталась его ущипнуть. — Отрастил мясо, — проворчала она. — Не ухватить… Я-то имела в виду, что любое странствие рано или поздно становится утомительным. Однажды тебе покажется, что ты уже все повидал в этом мире. — Пока бог миловал, — сказал Кратов безмятежно. — Все равно. Если ты что-то ищешь — ты ищешь это напрасно. — «Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, — улыбнулся Кратов, — и нет ничего нового под солнцем». Но на самом деле — есть. И под солнцем, и по ту его сторону. В особенности по ту сторону… Нужно прожить очень много лет, чтобы рассуждать, как Экклезиаст. — Или прожить немного, но так же бурно, как я. На Земле для меня не осталось ничего неожиданного… На зеленой лужайке с небольшим фонтаном сидел странный человек. То есть, в нем самом ничего странного не было: сидел себе и сидел. Удивление вызывал витавший над ним голографический фантом. Он изображал собой ярящегося чешуйчатого монстра, с клыкастой слюнявой пастью и выкаченными буркалами. Крючковатые конечности алчно простирались в сторону прохожих. Над монстром трепетала радуга с призывом: «Чужики, прочь с Земли». Молодая парочка, поплескавшись водой из фонтана, вступила с хозяином фантома в беседу. Детишки, мальчик и две девочки, с визгом уворачивались от хваталищ. — Чужики… слово какое противное. Пойдем и мы, узнаем, что он хочет, предположил Кратов. — Не надо, — сказала Рашида, нахмурившись. — Что он хочет, написано на этой дурацкой вывеске. Ты ни в чем его не убедишь. Только расстроишься… Это же метарасист. — Я могу убедить кого угодно и в чем угодно, — небрежно возразил Кратов. Это моя профессия. — Ты никогда не имел дела с фанатиками. — Я имел дело даже с маньяками! — Но ты не встречался с земными образчиками! — Мы оба встречались. Двадцать лет назад, на минитрампе класса «гиппогриф», бортовой индекс «пятьсот-пятьсот»… — Все равно не хочу. Я люблю только радостные аттракционы. Кратов вдруг развеселился. — Знаешь, кого символизирует это нелепое чучело? — спросил он. — Тебя, — не замешкалась Рашида. — И таких, как ты. — Тоссфенхов. только в совершенно неуместной чешуе! Нет у них никакой чешуи. Тоссфенхи — мирные, деликатнейшие существа, очень близкие нам по образу мышления и нравственным ценностям. Знатоки музыки и поэзии, тонко чувствующие юмор, большие жизнелюбы. Я почти год жизни провел в их обществе. — И ты с ними… — начала Рашида. — Нет! — воскликнул Кратов. — Нет! Вот этого — не было! К тому же, тоссы гермафродиты! — Тебя это остановило бы? — с иронией осведомилась эта ведьма. Она вдруг сделалась чрезвычайно озабоченной. — Пойдем, — Рашида схватила Кратова за руку и почти поволокла в сторону заметного даже из-за исполинских араукарий здания Тауматеки. — И поживее! |