Онлайн книга «Шестой моряк»
нежную задницу. — Не бывало такого, — сказал Локи со смехом. — Хотя с тех пор как он лишился руки, хватка у него уже не та, что прежде. Иное дело Морось — уж она как схватит, так больше не выпустит. Хотел бы я иметь такую пасть и столько зубов, как у малыша Фенрира, многих он еще сожрет, а кого не сожрет, того надкусит, но вот участи его я не завидую [38] . Ласковый скальд берсерка помнил. Берсерк доподлинно с тем был согласен. Ётун волшебный ковшом был обижен. Бубен степенный в полнеба простерся. Осень большую взлелеяла задницу. Пьяный бездельник за то был в ответе. Плакса безродный непотребно прикончил Ворога. — Ну, это еще только предстоит, — заметил Локи. — Хотя иначе, как непотребством, такое и не назвать. — О чем это ты? — спросил Бьярки, погруженный в свои думы. — О том способе, каким я намерен исполнить Веление, — отвечал Локи. — Но ведь ты его уже исполняешь, — сказал Бьярки. — Еще нет, — промолвил Локи. — Я только торю дорожку убийцы к жертве. — Ты снова говоришь загадками, — нахмурился Бьярки. — От твоих книг все слова в моей голове разбредаются, как овцы при уснувшем морже. То есть я хотел сказать — при пастухе. Мне стоит громадного труда согнать их вместе. К тому же привычный смысл слетает с них, как желтая листва с осеннего моржа. Вернее, с ясеня. Уж и не разберу, то ли во всяком слове вовсе не осталось смысла, то ли наоборот, добавилось с излишком. А теперь еще и гадай, кто здесь убийца, а кто жертва. — Возьми троих, — сказал Локи. — Хейд Босоногую, Вальдимара конунга и... — Моржа? — спросил Бьярки. — Можно и его, если морж не знал ни отца ни матери, — кивнул Локи. — С чего бы тогда ему обливаться слезами? — Никогда не видел плачущего моржа, — сказал Бьярки. — Вот тебе и ответ, — засмеялся Локи. — Это не ответ, — возразил Бьярки. — Это полная задница. — А ведь наступит золотая пора, — сказал Локи, — когда о плачущем морже станут слагать песни. «Я человекояйцо, они человекояйца, а я морж. Тебе не кажется, что Локи смеется над тобой? Гляди — лыбятся, как свиньи в хлеву, пихаются... А я плачу» [39] — К тому времени уже не останется достаточно мухоморов, чтобы такое сочинять, — сказал Бьярки. — Асы всемогущие, что еще я должен сделать, чтобы этот парень захотел со мной выпить?! — вскричал Локи. Во всякой обители есть место хлопотам. Гроб безраздельно удерживал скальда. Норвежец подумал о зимней стране. Паршивая ночь надсмеялась жестоко. Доска просмоленная от браги расселась. Порожний сундук криком наполнился. Неподалеку печалилось лежбище. Обманутый Локи моржа упрекал. — И все же, о каком морже постоянно идет речь? — спросил Бьярки. — Не частый это гость в наших краях. А в моей голове он засел, как топор берсерка. — Моржи не то, чем они кажутся, — заметил Локи. — По крайней мере, не всегда. Или это было сказано о совах? Или будет? Уж и не упомню. Должно быть, дремала Лыжница-Скади. Эгир [40] зато ото сна пробудился. Некая задница песни горланила. Враг стародавний приманивал зиму. Блистательный конунг с тех пор заболел, Сполна обожрался каким-то дерьмом. Рука неживая исправила цену. Ясень спросил, усмехаясь похабно: «Блудная жена воротилась?» — Блистательный конунг — это про ирландца? — спросил Бьярки. — Вообще-то я имел в виду Хёнира, с которым мы вас и выдумали, — сказал Локи. — Но ты вправе понимать написанное, как тебе асы на душу положат. Мертвый пришелец задорно смеялся. Но медяку ошибаться не стоило. Сволочь пустая напивалась без роздыху. Дева дебелая тому изумилась. |