Книга Деньги или закон, страница 28 – Николай Леонов

Елена пыталась относиться к гостю как можно доброжелательнее, но порой была не в силах сдержать улыбку.

- Вы, Григорий Давидович, как я понимаю, оперативник, - она подвинула ему чашку чая и вазочку с вафлями.

- Правильно понимаете, Елена Ильинична, - он взял чашку, с любопытством осмотрел, поставил на место. - Очень красивая вещь, выполнена настоящим художником.

От неожиданности Елена смутилась, она и не помнила, чтобы кто-нибудь из гостей обратил внимание на ее действительно красивый сервиз, купленный на аукционе и якобы некогда принадлежавший Николаю Первому.

- М-да, спасибо, сервиз... - она смешалась.

- Елена, вы хотели сказать о моей внешности, которая не соответствует профессии, - Котов попробовал чай, благодарно кивнул.

Елена была девушка с характером, умная, волевая, в старшего брата, закурила тонкую сигарету, сказала:

- Вы пришли задавать вопросы.

- Один вопрос, - уточнил Котов. - Как вы думаете, кто убил вашего брата?

- Вы не считаете ваш вопрос оскорбительным? - Елена не повысила голос, но чувствовалось, она вот-вот сорвется.

- Я пытаюсь найти с вами общий язык...

- Это невозможно и не нужно! Мы с вами говорим на разных языках!

- Тогда разговора не получится, и мы не узнаем, кто убил вашего брата.

- Вас выгнать или сами уйдете? Вы, так называемый сыщик, отдаете отчет в своих словах? По-вашему, я знаю убийцу Игоря и укрываю его?

Котов смотрел грустно и не отвечал.

- Чего молчите?

Опер взглянул на свои руки, для мужчины на удивление ухоженные, спросил:

- А вы чаю мне больше не нальете?

- Ну, нахал, в жизни такого не видела, - хозяйка нажала кнопку электрочайника.

- Вы, Леночка, ошибаетесь, я скорее человек стеснительный.

- Вы стеснительный? - Елена, пытаясь испепелить сыщика взглядом, сказала: - Возможно и стеснительный.

- Среди ваших приятелей существует мужчина сильный, смелый, решительный, способный на убийство? - спросил Котов. - Вопрос теоретический.

- Наверное, - уклонилась от ответа Елена. - Вы считаете, чтобы выстрелить в спину, необходимо обладать всеми перечисленными качествами?

- Вы умненькая.

- Лучше бы я была хорошенькая. - Лена налила Котову чаю, поставила на стол бутылку коньяка, начала резать лимон.

- Значит, вы не очень умненькая, - с печалью констатировал Котов.

- К сожалению, очень. У женщины такое качество порой превращается в недостаток.

- Среди ваших друзей многие бывали в загородном доме?

- Насколько я понимаю, это первый серьезный вопрос. - Елена наполнила рюмки, сделала глоток, задумалась. - Называя человека, я навлекаю на него неприятности?

- Но вопрос этот вам давно задали в прокуратуре, и вы на него ответили. Я даже помню людей, - Котов вежливо отставил рюмку, взял чашку с чаем.

- Какого черта тогда задавать одни и те же вопросы? Мотаться по замкнутому кругу?

- Профессия, - ответил Котов. Ему не нужны были фамилии. Допрос проводил Драч, а старый Федул способен из "железа выжать стон". Сыщик пытался понять, подозревает кого-либо Елена или нет. Убили брата, она, конечно, об этом много думает, ведет собственное расследование, имеет свою версию. Или не имеет?

- О чем вы так сосредоточенно думаете? - спросила Елена. - Видите, каждая женщина умна, пока не затронуто ее любопытство. Как можно задавать вопрос, на который в любом случае последует лживый ответ?

- Очень даже можно, и часто задаем, - Котов состроил смешную гримасу. - Лживый ответ, как и правдивый, несет в себе определенную информацию. Следует только правильно ее расшифровать.

- Интересно. Я раньше никогда об этом не думала, - Елена хитро прищурилась, нагнулась над столом, приоткрыв красивый бюст. Она перехватила его взгляд, забросила руки за шею, расстегнула на спине молнию. Белья Елена не носила.

- Зачем смотреть половину, когда можно увидеть полностью?

- Очень красивая грудь, - сказал Котов спокойным тоном, какой можно услышать в картинной галерее.

- Извините, - Елена повернулась к нему спиной. - Пожалуйста, застегните молнию.

- Пустяки, - Котов выполнил ее просьбу. - Признаться, я давно привык, что меня не считают за мужчину.

Елена попыталась скрыть проступивший румянец.

- Взбалмошная! Я способна подобный фортель перед любым мужиком проделать.

- Лжете, милая. Если бы на моем месте сидел Гуров, то вы даже над столом бы не наклонились.

- Чушь! - Она допила рюмку.

- Кстати, Лев Иванович в настоящий момент находится за стеной, беседует с вашим старшим братом. Так что наш спор легко проверить.

Елена обхватила себя за локти и вновь покраснела.

- Хорошо, будем считать, вы выиграли.

- Предлагаю Соломоново решение. Выслушиваете мой ответ, если сочтете его лживым, то забудем, и я, пожалуй, откланяюсь. А если почувствуете, что я говорю правду, несколько минут продолжим разговор.

- Ну, хорошо, слушаю, - согласилась Елена.

- Я поставил себя на ваше место и рассуждал. У меня убили брата, я подозреваю одного человека, со мной беседует сыщик. И подозрения мои ни на чем существенном не основаны. Так, девичьи бредни да некоторое стечение обстоятельств. Назову я человека или не назову? Его начнут таскать на допросы, и я, перед собой в первую очередь, буду выглядеть полным дерьмом. И я решил, что я в таком случае промолчал бы. Вот о чем я думал.

- А я не думала, так как никого не подозреваю.

- Естественно, - Котов поднялся и подумал: "Подозреваешь, девочка, еще как подозреваешь, проговорилась".

* * *

Через два дня вновь собрались в кабинете Гурова. Судя по лицам, никто золота не нашел. Ни самородка, ни в песке не намыл, но народ подобрался, как говорится, битый, потому жалоб, стонов, разговоров о чертовом невезении тоже не велось. Два дня - не срок, сегодня ничего, завтра, глядишь, появится.

- Валентин, я твой рапорт читал, - сказал Гуров. - Но, учитывая твою стойкую нелюбовь к эпистолярному жанру, не шибко ему верю. Ленив ты, полковник, своеобразно ленив, тебе легче десять верст пройти, чем одну лишнюю страницу написать.

- Дурные примеры, - пробормотал Нестеренко, зная, что Гуров писать тоже не любит.

- А ты бы хорошие примеры брал, - ответил Гуров, перекладывая рапорты оперативников. - К примеру, Станислав на четыре страницы воды набрал, я читал, словно поэму молодого человека, который пишет влюбленной девушке.