Книга Княжий суд, страница 60 – Юрий Корчевский

А с другой стороны, бывшая служба у князя давала мне определенные преимущества. Я знал, где он живет, знал его привычки, возможности его дружины. А коли обладаешь знаниями о противнике, с ним всегда легче справиться. В том же, что Телепнев мне не друг, а довольно опасный противник, я не сомневался. По приезду домой надо обдумать все и поискать, где у Телепнева слабые места.

Сам я никаких упреждающих действий предпринимать не хотел, но понимал, что подготовиться к ним следует серьезно. Начнет боярин Шклядин гадить мне по службе — отвечу, дам отпор. А уж коли сам Телепнев решит вмешаться, тоже сидеть не буду. Ведь лучшая защита — это нападение. Раньше я вынужден был держаться от него подальше — уж слишком у нас неравные весовые категории были. Он — князь, я же — бывший дружинник его, потом — Рядовой горожанин, мещанин. Это уж после я боярином стал, князем и воеводой. И дружина у меня своя есть, коли дело в столкновении наших интересов до применения силы дойдет. Во всяком случае, сейчас я чувствовал себя уверенно. Теперь я и сам князь, и прав у меня не меньше, чем у Телепнева. А то, что он во дворец вхож — так и у меня побратим Кучецкой есть. И о нем Телепнев еще не знает, а это — тоже положительный момент. Вроде — на равных пока. Только вот равновесие это хрупкое, в любой момент любая случайность может склонить чашу весов в сторону любого из нас.

Однако же события начали разворачиваться быстрее, чем я полагал.

Я сидел в воеводском доме, занимаясь своими делами. Постучав, ко мне в комнату, пригнувшись под косяком двери, вошел рослый парень. Я взглянул на него с любопытством: плотно сложен и из тех, о ком говорят «косая сажень в плечах»; по виду похоже — силы недюжинной. В двадцать первом веке таких называли «качками».

Он с поклоном сдернул шапку, и… рука его с зажатой шапкой застыла в воздухе. Парень воззрился на меня широко раскрытыми от удивления глазами. Однако изумление его длилось лишь мгновение. Справившись с охватившим его волнением, причина которого мне была пока неясна, он бодро сказал, улыбаясь:

— Боярин, я в ратной службе разумею. Возьмешь ли меня в воинство свое?

Я смотрел на парня с интересом. Был он молод, лет двадцати пяти, ладен собой, с небольшой русой бородкой, на ладонях — набитые оружием мозоли. Одно странно — что его так смутило? Я терялся в догадках. Неужели мое княжеское одеяние? Хотя что же здесь необычного? В боевых походах рядом со мной было множество воинов, знавших меня сначала как боярина малой дружины, потом — как воеводу Сводного полка, воеводу яртаула, Сторожевого полка. Видно, этот воин знавал меня прежде в ином качестве, а тут — княжеское корзно! Тогда все понятно, и удивление его вполне естественно. А такие молодцы мне нужны! «Надо будет расспросить поподробнее, — решил я. — Боевое прошлое сближает, и это обстоятельство пойдет на пользу службе».

— Откуда ты, хлопец?

— Из Нижнего.

— Где служил?

— В городской дружине.

— Отчего же ушел?

— Сеча была с татарами. А как они город взяли, все, кто в живых остался, и разбежались. Прослышал я от добрых людей, что в Коломне воевода дружину набирает, вот и подался сюда.

Я насторожился. Выйдя из сечи разгромной без единой царапины, парень бросает уцелевших дружинников, сотника, воеводу и в Коломну подается. Обычно служилые люди нового сбора ищут. Бывает, конечно, и бегут куда подальше, но то — трусы. Этот же — не таков.

— Так ты что, воеводу своего на поле боя оставил? — допытывался я.

Парень замешкался, собираясь с мыслями. «Эге, да был ли ты там, где сказываешь?» — мелькнуло У меня подозрение.

— Как там Харлампий? Неуж погиб?

Я специально назвал имя хорошо знакомого мне воеводы неправильно, чтобы проверить — был ли парень в сражении под Нижним.

— Был жив, когда я уходил, — не моргнув глазом ответил он, не заметив моего подвоха.

Я ничем не выказал того, что знаю и воеводу, многих воинов из тамошней крепости. Говоришь ты, парень, складно, только вот воеводу своего не знаешь. Стало быть — в Нижнем ты не был, а если и был, в дружине не служил. Я сразу насторожился. Почему он врет, зачем в дружину вступить хочет? А не засланный ли он казачок? Кому-то очень хочется побольше знать обо мне и о моих действиях. Тогда вопрос — кому? Уж не наместнику ли Шклядину или, может, высокому покровителю его — Овчине-Телепневу-Оболенскому? Но если здесь замешан московский князь, тогда понятно, что могло так ошеломить парня в первый момент: он знал меня прежде и никак не ожидал увидеть в кресле наместника меня, да еще в княжеском одеянии! Неужели щупальца князя дотянулись до меня в Коломне? Этого только мне сейчас не хватало!

Стараясь сохранить лицо невозмутимым, я предложил:

— Пойдем, парень, посмотрим, как ты оружием владеешь.

Мы вышли во двор, где занимались ратники.

— Поликарп, — обратился я к десятнику, — вот ратник в дружину просится. Поставь против него воина — хочу умения его увидеть.

Поликарп выставил ратника из новобранцев. Я его принимал сам и знал, что мечом и саблей он пока владеет неважно.

Дружинники образовали круг.

Новобранец сразу проиграл «нижегородцу» учебный бой.

— Поликарп, — бросил я с укоризной, — у тебя что — все такие?

— Сейчас, воевода, выставлю достойного мужа. — Поликарп указал на среднего роста жилистого мужика. На его лице было несколько шрамов.

Противники оценивающе оглядели друг друга и пошли по кругу, выбирая момент для первого удара. Поликарп шепнул мне:

— Лучший боец на саблях.

Но и этот бой мой дружинник проиграл. Сначала он с успехом отбивал атаки новобранца, но затем «нижегородец» сделал ложный выпад, и когда дружинник подставил свою саблю для защиты, ловко нырнул под руку и нанес легкий укол в бок.

Пристыженный дружинник затесался среди своих товарищей.

Что-то мне в манере боя было знакомо. Вспомнил все-таки, хоть и не один год прошел. Так Павел Орефьев, дружинник Ивана Телепнева, учивший меня сабельному бою, фехтовал. И как я сразу не вспомнил? Даже костяшки пальцев на кисти заныли, отбитые когда-то палкой Павла.

Теперь ясно, откуда «нижегородец» явился. Из гнезда птенцов Телепнева. Жив, стало быть, Павел, не сгинул еще.

— Хорошо, беру тебя, боец. Как звать-то тебя?

— Зосима, князь.

— Служи честно, не щадя живота своего.

Хлопец попрощался, и мне показалось, что на губах его мелькнула злорадная улыбка. Ах ты, засранец! Плохо тебя, значит, готовили, коли в учебном бою второй раз прокололся, не сумев скрыть свои особые навыки.

Ладно, пусть служит пока, зато я теперь знаю, кто У меня в дружине глаза и уши Телепнева. Через него можно к Телепневу даже нужные мне сведения переправлять, на современном языке — дезинформацию.

С тех пор я примечал, что Зосима частенько старается недалеко от меня отираться.