
Онлайн книга «Подрывник»
Сержант повозился на земле — всё-таки руки за спиной связаны, неудобно. Но заснул он быстро, даже похрапывал. Саша позавидовал ему. Спит человек, а он, получается, при нём, как часовой, сон сержанта охраняет. Но и его сон сморил. Несколько раз за ночь Саша просыпался, как только сержант начинал шевелиться. Но под утро угрелся и уснул глубоко. Разбудил его сержант. Ногами стал ёрзать, пытался встать и отползти. А глаза расширены, на Сашу смотрит злобно. — Эй, сержант! Ты чего? — Тварь паскудная! Я тебе ночью поверил даже! — Какая муха тебя укусила? — Немцам продался! Полицай! Только тут до Саши дошло. Как рассвело немного, сержант повязку на его рукаве разглядел. — А, ты про повязку? Не обращай внимания, это для маскировки. Но сержант смотрел на Сашу волком, хотя дёргаться перестал. — Я тебе руки развяжу, только ты не делай резких движений — своему здоровью сильно повредишь! — Для убедительности Саша тронул рукой автомат. Он подошёл к сержанту, развязал ремень. — Опоясайся, не то брюки потеряешь. Сержант поднялся и долго растирал затёкшие кисти рук, потом нагнулся за ремнём и внезапно бросился на Сашу. Но тот уже был настороже, откачнулся в сторону и подставил сержанту подножку. Сержант упал лицом в землю, попутно ударившись темечком об угол ящика. — Ай-яй-яй! Мы же с тобой договорились! Вставай, но запомни — в последний раз прощаю. Был бы я действительно полицейским — сдал бы тебя полицаям, не развязывая. А ты кидаешься! Нехорошо! Сержант поднялся, вдел ремень в шлевки брюк, затянулся. — Открой-ка ящик, посмотрим, чего ты у немцев стырил. Сержант перевернул ящик, расстегнул на нём защёлки и откинул крышку. Саша взглянул и расхохотался. — Самая бесполезная для нас вещь, которую я в последнее время видел! — Что это? Сержант вытащил из ящика ребристую, овальную в сечении металлическую коробку. — Не видел никогда? Это же противогаз, в упаковке для переноски. Наши противогазы в брезентовых сумках, а у немцев — в гофре. — Вот блин, стоило рисковать из-за этого и сюда тащить? Я думал — консервы или гранаты. — Кстати, о консервах. Пора позавтракать. Саша достал из ранца последнюю банку и проткнул дно ножом. Зашипело, пошёл дым, но Саша уже поставил банку горящей стороной на землю. Сержант наблюдал за ним с интересом. — Это что? — Сейчас увидишь. Ложка есть? — Как же без неё? Сержант достал из-за голенища сапога алюминиевую ложку, обдул. — Садись, сейчас завтракать будешь. Саша разделил оставшийся хлеб поровну, вскрыл ножом банку. — Пробуй! Сержант зачерпнул ложкой варево, подул на ложку, понюхал, попробовал. — Вкусно! Но что там той банки для двух здоровых и молодых мужиков?! Сержант кусочком хлеба вытер банку изнутри. — Эх, сейчас каждому бы по банке, а лучше — по две. — Всё, сержант, у меня не столовая. Для себя держал, чтобы не с пустым брюхом идти. — Спасибо, а то от голодухи слабость уже. Два дня назад удалось несколько сухарей съесть, и перед этим три дня не ел. — А чего же в деревнях? Не дают? — Боюсь я. Нарвался уже раз на немцев, еле ушёл. — А ты вообще куда путь держишь? — Так к фронту же, я говорил. А ты кто? — По справке, что у убитого мной полицая забрал — Мыкола Левадный, а на самом деле — сержант Александр Дементьев. — Кадровый? — В запасе. — Ага, вижу — староват ты для сержанта. Вместе пробираться будем? — Пробовал уже. Вышел к своим — с документами, с оружием. А меня — в лагерь. Был на оккупированной территории — нет тебе веры. — Ну ни хрена себе! Так сейчас тысячи таких, как мы, выходят. — Вот тысячи в лагерях и сидят. — Вот оно как обернулось?! А сюда как попал? — Из лагеря сбежал, попал на передовую. А дальше — сам знаешь. Немцы прорвались, попали мы в окружение. Ночью удалось выйти, только не на восток, а на запад. Полицейского грохнул, забрал его оружие да документы в портмоне нашёл — тоже себе забрал. Хоть и липа, а всё по оккупированной земле идти сподручней. Ты же на повязку купился. — М-да! Думал, пробьюсь к своим — и снова в строй. Так ведь и в лагере, я думаю, не звери, разберутся. — С некоторыми разобрались. К стенке поставили — и всё. — Ты хочешь сказать — расстреляли? — Именно! Сержант задумался. — Думаю, клевещешь ты на органы. Грешок на тебе есть, но кто нынче без греха? Однако чувствую, нутром своим чую — пугаешь ты меня, чтобы я здесь, с тобой остался. — Частично угадал. Как на духу: грехов перед Советской властью на мне нет, а рисковать, переходя фронт, считаю неразумным. Если бы тебя сразу в строй поставили да пулемёт дали — другое дело. А в лагерь я не согласен. — Так ты что же, войну в немецком тылу пересидеть хочешь? В тепле, под мягким боком у какой-нибудь бабёнки? Вошь ты навозная! — С чего ты взял, что пересидеть? Ты в армию рвёшься зачем? Врагов убивать? Так здесь их и искать не надо, полно вокруг. Только если без головы к делу подходить — сам погибнешь. Мне расклад — одного убил и сам погиб — не нравится. Десять убей, сто! Но сам живой останься! Кто после войны страну из руин поднимать будет? — Ты прямо как политрук на занятиях заговорил. — Знавал я одного политрука, Шумилин его фамилия. Геройский был человек, и погиб как герой. Так что не все они пустозвоны. Помолчали немного, и каждый думал о своём. — Так что ты там насчёт бабы говорил? — пошутил Александр. — Тьфу ты! С тобой о серьёзном, а ты… — Ты на себя посмотри! — честно ответил Саша. — Небрит, грязен, обмундирование рваное, оружия нет — какой из тебя вояка? Как есть леший! Ты всю жизнь в лесу скрываться будешь? А на дороге тебя любой немец сразу пристрелит — уж больно подозрителен ты. — Так не в казарме проживаюсь, то и грязен и небрит. — Я в таком же положении, как и ты, но даже офицер немецкий не заподозрил ничего. Да что я на тебя время зря трачу? Надумал к своим пробиваться — скатертью дорога, я не держу. Только думаю, что здесь сподручнее немца бить. Они на Москву прут, им сейчас не до тылов. Самое время их пощипать. |