Книга Ушкуйник, страница 18 – Юрий Корчевский

А сени? И их пририсовал. Теперь он уже яснее представлял себе, каким будет его будущее жильё — с лавкой вместе.

И закрутилось. С утра — к нищим, избу-развалюху показал, вечером работу принял, рассчитался. Следующим утром — снова в Хлынов, к Косте, с ним вместе — к воеводе.

Поначалу оробел Мишка, в богатый дом входя. Разделись, холоп их в горницу провёл. Видно, Костя здесь бывал не раз. Уселись на лавку, хозяина поджидая. Через некоторое время тот вышел. Высокий, дородный, в кафтане из добротного фряжского сукна — это Мишка сразу определил. Взгляд пронизывающий, суровый.

Вскочили Костя и Михаил, поклон отвесили.

— Здрав буди, боярин-воевода. Вот, как уговаривались давеча, подрядчика привёл, лес за посадом порубить.

Воевода внимательно посмотрел на Мишку.

— Что-то больно молод подрядчик-то. Не подведёт ли? Справится?

— Я порукой, Яков.

— Договорились. Ступайте.

Костя с Михаилом отвесили поклон, вышли в сени. Одеваясь, Мишка шёпотом спросил:

— Это кто такой будет?

— Вот деревня неотёсанная! Это же Яков Пугвин, воевода хлыновский, из бояр.

— Откуда мне знать?

— Теперь будешь знать. Вышли на улицу.

— Пошли на крепостные стены, покажу.

На дозорных вышках стояли часовые. Узнали Костю, поприветствовали. Костя с Мишкой взобрались по крутым ступеням на стену. Ух, красотища! Видно далеко — лес, Вятка во льду с санным путём посредине изгибами петляет, скрываясь за холмом, деревни поодаль.

— Лес видишь? — показал рукой Костя. — Надо по всей длине, начиная с опушки, саженей на двадцать убрать. Слишком близко он в этом месте к городу подступает. Ежели враг там укроется, сможет безнаказанно стрелы внутрь крепости кидать. Сам понимать должен: не дать ворогу незамеченным к крепости подобраться — дело важное и нужное, не подведи. Ну а лес порубленный — куда хочешь девай, по своему разумению. Можешь продать, можешь на избу себе привезти, а не будет желания — хоть сожги. Мы его рубим, а он снова вырастает. Понял?

Мишка кивнул головой.

— Ты, Костя, не сомневайся — не подведу. Вот только скажи, подряд — это сколько?

— Пять рублей серебром.

Он прикинул в уме: рубль, а то и полтора, лесорубам отдать, ещё рубль — возчикам, что лес на стройку возить будут, столько же — плотникам за дом, да ещё каменщику — за кладку печи. Про подарки Косте и воеводе не забыть. От подряда ничего и не остаётся, зато дом — почти за бесплатно выйдет. «А что — здорово!» — загорелся Мишка.

И закипела работа. Артель лесорубов пилами да топорами деревья валила. Стволы, что поровнее да потолще — сосновые, дубовые — от веток зачищали. Ими у костров в перерывах грелись. Возчики хлысты в город возили, складывали в штабеля на Мишкином участке. Подбадривая лесорубов, Михаил привозил хлеб, крупы, сало. А уж похлёбку мужики сами варили.

Месяц ушёл на очистку участка. Мужики от работы не отлынивали, трудились на совесть — даже пни пожгли.

Принял работу Костя, самолично всё обошёл.

— Ну, Михаил, не подвёл. Даже вешки поджёг. Молодец, теперь здесь врагу не укрыться и незаметно ему не подобраться. Пошли к воеводе за платой.

Мишка, пообещав назавтра оплату дать, отпустил лесорубов да возчиков — чего на морозе людей держать? Не лето, чай.

У воеводы задержались недолго.

— Сам лично проверил? — спросил он у Кости.

— Доподлинно, только из леса.

Воевода черкнул на листе бумаги подпись и протянул Мишке. Тот взял бумагу и поклонился. Воевода посмотрел на него вопросительно и удалился. Костя досадливо крякнул:

— Чего же не отблагодарил?

Не нашёлся Мишка что ответить, замотался, не успел спросить заранее у Кости, чего в подарок-то покупать. Вышли из воеводских хором. Михаил бумагу бережно свернул и сунул за пазуху.

— Куда мне с бумагой этой?

— В управу, за деньгами. Пойдём, провожу. Идти пришлось недолго. Костя показал рукой:

— Вот управа, иди, я подожду.

Писарь долго читал бумагу, шевеля губами, и Мишкино терпение чуть не лопнуло. Потом он ушёл — долго не было — и вернулся с кожаным мешочком.

— Пересчитай и распишись. Грамотный?

— А то!

Мишка пересчитал монеты, обмакнул перо в чернильницу и вывел: «Лобановъ». Они вышли из управы.

— Ты прости, Костя, что ждать заставил. Я в первый раз на подряде, не знаю всего.

— Наверное, в последний. Я же тебя предупреждал.

— Ты о подарке? Я всё спросить хотел, чего воеводе дарить принято? Опять-таки: мало подаришь — обидится, а много не могу, с людьми ещё расплатиться надо.

— Цацки подари. У воеводы дочь есть, и он в ней души не чает. Пошли к златокузнецам.

Костя привёл его в лавку. Та была невелика, зато много в ней было золотых да серебряных украшений. Были и попроще — медные.

Разбежались глаза у Мишки. Что выбрать? Золото он только в монетах видел, а украшения и в руках не держал. Опять выручил Костя, уверенно ткнув пальцем в серебряные серьги.

— Эти бери. Я вкус дочки воеводы знаю — ей понравятся.

Узнав о цене, Михаил внутренне содрогнулся, но виду не подал — снял с пояса кошель. Куда деваться — купил он серьги.

Ещё вот Косте подарок нужен. Только как его об этом спросить? Набрался смелости Мишка, завел разговор об этом уже на улице.

— Брось, свои люди — сочтёмся! Ты скоро в Хлынове жить будешь, видеться часто придётся — авось наступит пора, не откажешь мне в помощи, коль попрошу!

Но Мишка упёрся — сказывалась купеческая привычка не откладывать расчёт.

— Хорошо, будь по-твоему — пошли к оружейнику. Для воина самый ценный подарок — оружие.

Костя выбрал себе засапожный нож — длинный, узкий, с костяной ручкой. Мишка расплатился и тут же, в лавке, вручил нож Косте.

— Как бы теперь с воеводой увидеться?

— Пошли к нему домой. Повинишься, скажешь — забыл.

Долго воеводу пришлось ждать в гостиной, но появился всё-таки. Поклонился Михаил:

— Вернулся я, воевода-боярин, чтобы благодарность тебе принести! Прости, воевода, совсем из головы выскочило. Увидел тебя — сперва растерялся.

И протянул на ладони серьги. Воевода серьги принял, осмотрел.

— Прощаю. Впредь не теряйся. Подал голос Костя:

— Молод он ещё, исправится. Рядом с боярином не стоял никогда. Слава твоя воинская да знатность совсем память парню отбила.

Улыбнулся воевода в усы — понравилась ему лесть.

— Идите с Богом!