Книга Заградотряд времени. Я из СМЕРШа, страница 46 – Юрий Корчевский

Я вернулся к мотоциклу и пулемету на нем — расслабляться нельзя. Теперь — очередь Бориса. Подхватив автомат, он спустился к ручью. Сняв шлемофон, танкист приник к ручью, умылся, набрал воды во фляжку. И — снова в путь.

— Браток, теперь левее. Я дорогу помню! — бодро крикнул танкист.

На развилке я повернул налево. Здесь грунтовка расходилась под острым углом.

Борис наклонился, стал рукой шарить в коляске.

— Гляди, чего нашел!

Он вытащил удлиненную металлическую коробку, овоидную в сечении. Повертев ее так и сяк, он наконец открыл ее и вытащил противогаз.

— Надо же, а я думал — харчи.

Он отшвырнул коробку с противогазом на дорогу. Снова пошарил рукой на дне коляски.

— Вот! Самое то!

В руке — стеклянная бутылка с наклейкой. Открыв пробку, танкист глотнул.

— Дрянь какая-то, вроде слабого самогона, — поморщился он. — Глотни!

Борис протянул мне открытую бутылку. Я сделал пару глотков. Горло обожгло. Сейчас бы не выпить, а закусить! Но и пара глотков самогона взбодрила. А Борис приложился еще.

— Эй, Борис, не увлекайся, тебе к начальству идти, вдруг учуют?

— Э, пока доедем — выветрится.

Дорога пошла в горку, с обеих сторон потянулся лесок. Едва дорога зазмеилась вниз, к деревянному мосту через речку, как мы увидели, что с противоположного берега к мосту подъезжает грузовик — здоровенный «Бюссинг». Немцы!

— Стой, немцы! — крикнул Борис.

Он схватился за пулемет, стоявший на коляске, передернул затвор и нажал на спуск.

Я остановил мотоцикл. Борис не отрывался от пулемета, пока не высадил в грузовик всю ленту. Наконец затвор лязгнул вхолостую — патроны закончились.

Мы вглядывались в неподвижно стоявший немецкий грузовик. Похоже, дальше он уже не поедет. Лобовые стекла высыпались, капот и крылья были сплошь в дырах, из пробитого радиатора текла вода.

Потрескивая, остывал ствол пулемета.

— Ты это — сходи, посмотри, — пересохшими губами выдавил Борис, кивнув в сторону моста.

Я перекинул за спину автомат, вытащил из кобуры пистолет, спустился к мосту и перешел по настилу на другой берег. Выставив пистолет, левой рукой ухватился за ручку и дернул дверцу. На меня выпал убитый немец. «Тьфу ты, черт, напугал!» — чертыхнулся я.

В кабине в неестественных позах лежали еще двое убитых гитлеровцев.

Сунув пистолет в кобуру, я встал на подножку и заглянул в кузов. Увязанные в пачки, там лежали длинные бумажные мешки из крафт-бумаги. Непонятно: для чего они? И только потом, по прошествии времени, я узнал, что в полевых условиях в таких мешках немцы хоронят своих убитых.

— Ну, чего там? — с нетерпением спросил Борис, когда я вернулся.

— Трое убитых в кабине и бумажные мешки какие-то в кузове.

— Жалко, что мешки не с харчами.

— Ты лучше пулемет заряди.

— Не учи ученого. Тут целая коробка с лентой, поставил уже. Поехали.

— Погоди. Прикинь, грузовик нам навстречу ехал. Откуда бы ему здесь взяться.

Борис насторожился:

— Может, заблудился?

— А сколько отсюда до Ярцева твоего?

— Да уже недалеко должно быть, километров десять. Постой-ка, ты хочешь сказать…

— Вот именно. Мы туда едем, а навстречу нам по дороге — немецкий грузовик. Как бы к немцам в лапы не попасть. Сафоново правее?

— Ага, сейчас на пригорке перекресток будет — нам направо.

Я толкнул ногой кик-стартер, уселся в седло. Тронувшись, мы проехали мимо расстрелянного грузовика. Оба молчали, всматриваясь в дорогу. Борис ухватился за рукоятку пулемета.

Свернули вправо. И без остановок по грунтовке — вперед.

Через полчаса на дорогу выскочил красноармеец с винтовкой.

— Стоять! Кто такие?

Я едва остановиться успел.

— В Сафоново, с донесением.

Красноармеец покосился на немецкий мотоцикл с пулеметом. Я перехватил его взгляд:

— Это трофейный, захватили у фрицев после их атаки.

— Езжайте. Только открытые участки побыстрее проскакивайте, постреливают немцы.

Однако судьба сегодня была к нам благосклонной.

Проехав мимо окопов, ощетинившихся стволами пулеметов и винтовок в сторону дороги — здесь держали оборону бойцы полка, мы въехали в городишко. Штаб нашли быстро: известное дело — его обычно в добротном здании располагают. С улицы его можно опознать по стоящим рядом машинам, снующим военным, а еще — по многочисленным полевым кабелям связи.

Мы пристроили к веренице стоящих машин и наш трофейный мотоцикл, прикрыв брезентовой накидкой свастику на боку коляски.

Я направился к штабу. Однако же часовой у входа уперся:

— Не пущу, не велено!

Из штаба в это время выходил полковник. В руке он держал фуражку, смятым носовым платком утирал бритую — по моде тех лет среди военных — голову. Надев фуражку, он привычным жестом проверил, посередине ли звездочка, и повернулся к нам:

— Что за шум?

— Сержант Колесников, — представился я. — Пакет у меня к командиру полка, товарищ полковник, да вот часовой не пропускает.

— Давайте пакет, сержант.

Я достал из-за пазухи пакет — серую бумагу, сложенную треугольником. Полковник надорвал, вытащил сложенный вчетверо лист и быстро прочитал написанное.

— Хорошо, я доложу командиру полка.

Вперед выступил Борис:

— Разрешите обратиться!

— Разрешаю.

— Старший сержант Синицын, — козырнул танкист. — Полк наш в Ярцево…

Полковник оборвал Бориса:

— Знаю. Перерезана дорога на Ярцево вчера немцами. Так что, боец, до полка своего ты не доберешься.

— А как же нам быть? У меня немцы танк сожгли. Экипаж цел, в окопах сидит.

— Нету танков, танкист. Пока воюй в пехоте.

Полковник повернулся и направился в штаб.

Мы отошли подальше от входа, встали в тени дерева.

— Что делать будем? — спросил Борис.

— Не знаю пока, полковник не сказал ничего. Думаю, возвращаться в роту надо.

— Так-то оно так, только я танкист, а в окопах танков нет.

— У меня такое же положение. Слышал, что полковник сказал? Нет танков! Ты что теперь — лапки сложишь и ждать будешь, когда тебе танк дадут?

Борис, пожав плечами, вздохнул:

— Давай хоть подхарчимся где-нибудь.

Борис подошел к часовому — узнать, где кухня. Мы бодро отправились туда, и Борис стал требовать обеда. Мы, дескать, с донесениями прибыли с передовой, не евши. Конечно, это была наглость, мы — не штабные работники. Однако повар сжалился над нами, налил по миске борща, дал буханку ржаного хлеба на двоих. Уговаривать нас не пришлось, все съели быстро.