Книга Пилот штрафной эскадрильи, страница 28 – Юрий Корчевский

— В деревню надо – может, подвода у них есть?

— Я схожу, — вызвалась девушка.

— Поосторожнее только там. Если заметишь хоть что-то подозрительное – бегом назад.

Михаил проводил девушку до опушки и залег там, глядя, как постепенно удаляется ее хрупкая фигурка. Идти ей мешали большие – не по ноге – сапоги, так и норовившие соскочить.

Фигура девушки исчезла среди изб, а через какое-то время из-за домов выехала подвода, на которой сидели двое. Когда она приблизилась, Михаил различил медсестру и деда в фуфайке и с окладистой бородой.

Подвода въехала на тропу. Михаил встал перед лошадью. Испуганный возница повернулся к девушке:

— Ты же говорила – раненый, а он здоровее меня будет!

— Дальше раненый. Езжайте, прошу вас, — взмолилась девушка, — плохо ему.

Дед дернул вожжи, прикрикнул:

— Н-но, пошла, родимая!

У пушки остановился, спрыгнул с подводы и подошел к раненому. Тот снова впал в забытье. Дед откинул шинель, вгляделся:

— Да-а, не жилец он. Я таких еще в Первую мировую навидался. Должно – к вечеру отойдет.

— Да что вы такое говорите, деда! — со слезами в голосе воскликнула девушка.

— А то! Ладно, давайте грузить.

Втроем, взявшись за подстеленную шинель, они подняли раненого и погрузили его на подводу. Дед принялся ее разворачивать.

— Ой, а пушка как же? — вдруг всполошилась девушка.

— Сказилась, что ли? — осек ее дед. — У меня не битюг-першерон. Да и зачем в деревне пушка? Коли немцы придут, постреляют из-за нее. Ты лучше на подводу садись: сапоги-то у тебя – того.

Чего «того», он не уточнил, но и так ясно было. Они добрались до деревни, занесли раненого в избу и уложили на широкую лавку.

— Матрена, дай чистое исподнее. А ты, медичка, сыми с него все казенное. Выкинуть надо либо притопить где.

— Зачем?

— Делай, что сказано.

Девушка обиженно засопела, однако одежду с раненого сняла.

— Документы его себе забери – отдашь кому следует. Уходить вам надо. Немцы придут – несдобровать вам. Матрена, дай ей туфли какие-нито, размером поменьше.

Жена деда – лет на двадцать моложе хозяина – принесла туфли.

— Ну-ка, попробуй надеть.

Медсестричка скинула сапоги, портянки и примерила туфли – далеко не новые, на низких каблуках.

— Чуточку великоваты, но в них хоть ходить можно.

— Зато мозоли не набьешь, — пошутил дед. — Ну чего стоишь, Матрена! — вновь повысил голос дед. — Носки дай девчонке. Не босиком же ей в туфлях-то! И узелок поесть собери, картошка теплая еще.

Матрена принесла шерстяные носки. С ними туфли совсем впору оказались. Повозившись по избе, собрала узелок с едой и вручила его девушке.

— Переночевать бы вам в тепле, да опасаюсь я. Сейчас в лесу куда как надежнее. Идите с Богом. За раненого не переживайте, что смогу – сделаю. А не даст Господь ему сил выжить – схороню по-человечески.

Михаил с Галиной поблагодарили деда и вышли. Девушка несла узелок с провизией, а Михаил – узел с вещами раненого. Когда они отошли подальше от деревни, Михаил забросил его в кусты.

Зашли в лес, положили узелок на пень.

— Развязывай скорей, есть охота, — поторопил Михаил девушку.

— Еще как охота! Я три дня не ела. Как вспомню – дома от ватрушек маминых отказывалась, все потолстеть боялась. А сейчас бы все съела – вот честное слово, не вру.

— Лопнула бы, — не удержался Михаил.

Михаил развязал узелок. На чистом платке лежало с десяток крупных вареных картофелин, два вареных яйца, две нечищеные луковицы и полкаравая серого хлеба.

— По нынешним временам и нашему положению – прямо царское угощение. Налетай!

Они быстро съели все, кроме хлеба. Михаил предусмотрительно отрезал финкой половину каравая:

— Это на вечер.

После еды он завернул хлеб в тряпицу и спрятал за пазуху.

— Ну что, идем?

— Идем, — кивнула девушка.

Они шли, стараясь прятаться, укрываясь в перелесках, лесополосах и оврагах. То слева, то справа, то впереди погромыхивало.

— Пушки бьют, их далеко слыхать, — заявила медсестричка.

Стемнело, но Михаил с девушкой продолжали движение. На земле лежал тонкий слой снега, и было видно, куда ступать. Да и вероятность наткнуться на врага была куда меньше.

Но они уже выдохлись. Даже Михаил устал, а Галина вообще дышала тяжело: великовата для нее шинель – сама ведь ростиком полтора метра, Михаилу только до подмышек достает.

Неожиданно Михаил остановился и придержал уже сделавшую шаг вперед Галину – в центре внезапно открывшегося в полумраке луга темнели большие овальные пятна. Однако, присмотревшись повнимательнее, Михаил понял, что перед ними – копны сена.

— Здесь и заночуем, — привал, — распорядился пилот. Он выбрал сено в стогу, сделав подобие пещерки, и ногами вперед забрался в углубление.

— Лезь сюда, — пригласил он девушку.

— Только не лапать, — решительно предупредила медсестричка, — а то знаю я вас, мужиков. Сам раненый, стонет, а как перевязывать начнешь, облапать норовит.

— Ну я пока не ранен, — отшутился Михаил.

— Тем более, — отрезала девушка, но в сено забралась. Попыталась отодвинуться от Михаила, однако нора была тесная – далеко не отодвинешься.

Постепенно согревшись, Михаил уже стал придремывать, как вдруг проснулся от толчка.

— Ты чего?

— Кто это в сене лазит? Слышишь шуршание?

— Спи, мыши это, — сонно пробормотал Михаил.

— Мыши?! — В голосе Галины чувствовался ужас. — Я так не могу, я мышей боюсь. А вдруг они по мне бегать начнут?

— У тебя наган есть, отстреливаться будешь, — пошутил Михаил.

Галина придвинулась к Михаилу вплотную – все-таки мышей она боялась больше, чем пилота.

К утру они основательно замерзли. Хоть и в стогу спали, а все равно на земле.

Михаил выполз из стога первым. Осмотрелся. Вокруг – ни одной живой души. Он достал из-за пазухи тряпицу с хлебом, разломил пополам и одну половинку протянул Гале:

— Ешь.

Оба быстро съели хлеб. «Колбасы бы к нему», — подумалось Михаилу. Но чего нет, того нет.

Они стряхнули с одежды сено, Михаил отцепил с шинели Галины репейник. К сукну липла всякая дрянь – не то что к комбинезону.

Они опять двинулись в путь.

Сегодня громыхало не впереди, а по сторонам.

На пути вновь встала стена леса. Немного подумав, Михаил решил идти по его опушке – так легче, потому что в случае опасности сразу вглубь нырнуть можно. Хотя и чащей лес назвать сейчас нельзя было, так как листва уже опала и пространство между деревьями просматривалось довольно далеко.